Фэй Уэлдон - Подруги

— Мне не наплевать, — говорит Хлоя, которая слишком давно знает Марджори и не приходит в замешательство от подобных речей. — Я полагала, тебе по крайней мере нравится твоя работа.

— Работа? Да что работа. Ничего. Блики на экране. Я столько сил ухлопала, чтобы добиться своего положения, а теперь оно вроде ничего не значит. Так, четыре разные комнаты за четыре недели, препирательства, по чину ли мне ковер в кабинете, и начальство — уже не просто продюсер, а начальник производства. Мне никогда не будут доверять. Да и с какой стати? Не могу я принимать всерьез их поганые блики на экране. В них ничего общего с жизнью. Говоришь об этом, а в ответ делают обиженное лицо.

— Ты сама себе выбрала такую жизнь, — говорит Хлоя. — Могла бы завести себе мужа и детей.

— Раз не завела, стало быть, не могла. Того, что по-настоящему хочется, у меня никогда не будет. Я тупиковый вариант, такой уж уродилась. Ходячая Черная Дыра. Во мне — пустота, бездонный провал, швыряй в него всех мужей и детей, какие есть на свете, все равно не заполнишь. Ты такая же, и Грейс тоже. Никогда жизнь не даст нам то, что было нужно, лучше бы уж на нас бомба упала в детстве, не мучились бы напрасно.

Марджори, Грейс и я.

Что нам все-таки было нужно?

Не так много. Пожалуй, лишь та мать и тот отец, какие достались при рождении. Пожалуй, чтобы они не отступались от нас, а признавали за своих. Чтобы матери любили нас, выкладывались ради нас, не жалея себя. Чтобы понемногу выпускали жизнь из рук, уступая ее нашим молодым пальцам. И улыбались при этом.

А когда этого нет — что тогда?

Марджори, Грейс и я.

Марджори в детстве, куда ни пойдешь, непременно увяжется следом, с лицом, полным укоризны. Как бы невзначай ввернет колкость и на целый день испортит настроение. Такое тоже прощать?

— Официанткина дочка, — обзывает Марджори Хлою, возвращаясь из школы в тот день, когда Хлоя победила на конкурсе по декламации. — Ее издалека учуешь, за милю разит пивом.

Это, конечно, вранье. В Алдене никто отродясь столько не мылся, как Гвинет и Хлоя. Они мылятся, они трут себя мочалкой, отмывают до скрипа каждую складочку, ополаскиваются. Выменивают мыло даже на масляные карточки. Повсюду чистота и свежесть — между пальцами ног, за ушами, под грудью, в пупке. Особенно. Трут себя, соскребая обиду — на других, на судьбу, на себя, — и в конце концов оттирают почти бесследно.

А сколько в них гордыни, как умеют они обе терпеть и прощать до конца. На подоконнике каморки — ряд коробочек, в каждой — особая горстка мелочи. На газ, на свет (у них в комнате — электрический счетчик), на книжки, на проезд; деньги на обед, карманные деньги. Сидят у себя в спальне, денежки считают. А король — не с ними, он сидит на чужой кровати, пряник доедает [5] Ссылка на народную детскую прибаутку: Где король? На троне, Денежки считает, Королева в спальне Пряник доедает. . Мистер Ликок.

Он слишком много пьет. Он ходит красный. У него широкая, твердая ладонь. Он кладет ее на локоть Гвинет, и Гвинет трепещет и улыбается. Хлоя видит это.

— Бедный, — говорит Гвинет. — Жена с ним плохо обращается. Что за ужас. Разве это жизнь?

Понимать и прощать, твердит Гвинет. Понимать мужей, жен, отцов, матерей. Прощать грызню наверху и кружку для подаяния — внизу, понимать дам в меховых манто и разутых детей. Понимать ученость в школе — Иона, Иов, природа божества… понимать, что такое Гитлер и Английский банк; понимать, отчего так некрасиво ведут себя Золушкины сестры. Проповедовать смирение женам и снисходительность — мужьям, терпение — родителям и терпимость — их детям. В мире нет совершенства; сопротивляться — значит расходовать силы, потребные на то, чтобы выжить. Стисни зубы, крепись. Понимай, принимай, смиряйся, памятуя о неизбежности собственного конца, о собственной неотвратимой тленности. Чего желать? Какой смысл? Есть ли смысл желать чего-то, если скоро тебе конец? Жди часа своего хладнокровно и с достоинством — вот и все, что ты можешь.

Ох, мама, чему только ты меня учила! И какой жалкий, подобострастный, ханжеский избрала способ уйти — изношенные тапочки аккуратно поставлены под кровать, все чинно, и никто не осудит…

Листья несъедобного салата давно пустуют. Официант отводит глаза под взглядом Марджори. Марджори, которой неблагоприятные обстоятельства всегда придают сил, заметно оживляется. Беседа — тоже. Итак.

Марджори. Ты сегодня увидишь Грейс?

Хлоя. Да.

Марджори( сердито ). В таком случае, очень мило, что у тебя нашлось время и для меня. Удивительно, как это ты не сочла за беспокойство.

Хлоя. Не говори глупости.

Марджори. Мы теперь нечасто видимся с Грейс. Ей жаль меня, мне — ее, хотя она всегда на коне, в итоге.

Хлоя. А она про тебя спрашивала.

Марджори. Ну и что, подумаешь. Младенец-порнокороль все еще при ней?

Хлоя. Какой же он младенец. Ему двадцать пять лет.

Марджори. Видимо, надо сказать спасибо, что не семнадцать. Что он порнокороль — это ты не отрицаешь? Гонит ленты с голышами.

Хлоя. Ничего подобного, он снимает отличные, глубокие картины. Когда удается раздобыть денег.

Марджори. Это чьи слова? Оливера?

Хлоя. Да.

Марджори. Он, видно, тоже из Оливеровых прихвостней.

Хлоя. Ты почему так взъелась на Оливера?

Марджори. Потому что есть хочется, а официант хамит. И потому что ты — по его вине — страдаешь.

Хлоя. Не по его вине. Мужчина не виноват, когда женщина страдает. Женщины сами повинны в своих несчастьях.

Марджори. А это чьи слова? Опять Оливера?

Хлоя. Да.

Официант забирает лжесалат и приносит шпинат с колбасками по-гречески — коронное блюдо у «Итальяно», как утверждает Марджори. Блюдо передержали на раскаленном гриле, колбаса шкварчит, шпинатная слякоть подернулась зеленой корочкой. Они принимаются за еду.

Марджори. Увидишь Грейс, не забудь сказать ей, что я в настоящее время — одинокая девушка.

Хлоя. Это еще зачем?

Марджори. Она будет дико счастлива. А я искренне желаю Грейс счастья.

Хлоя, скрипнув зубами, сдерживается и молча жует колбасу.

Марджори. Нет, правда, пускай Грейс будет счастлива, я не против. Но до чего же ей всегда легко и весело. Я знаю, это за счет других — наступит, растопчет и пойдет дальше, меня просто зависть берет. Может, пока еще не поздно, мне тоже завести ребеночка и отдать тебе, а, Хлоя?

Хлоя. Нет уж, благодарю.

Марджори. Ну, вот видишь. Небось опять с минуты на минуту собирается куда-нибудь?

Хлоя. В Канн.