Фэй Уэлдон - Подруги

— Я думаю, он умер под пытками, — говорит однажды за чаем Грейс. — Ты же знаешь, что такое немцы.

— Перестань, Грейс. Он офицер и джентльмен, — говорит, обнадеживая, Эстер, — такое бывает только с рядовыми. Не огорчай, пожалуйста, Марджори.

Но Грейс норовит делать это при каждом удобном случае, и не удивительно. Школьный табель Марджори — это что-то неслыханное. Первый учебный год в классической школе она заканчивает первой по всем предметам; на втором месте — Хлоя. Грейс заканчивает с наградой по рисованию и «при желании могла бы учиться лучше» почти по всему остальному. И хотя у Грейс все нормально с родителями, и живет она тоже вполне нормально и в своем доме, с годами эти преимущества все более утрачивают свою привлекательность. Возможности Грейс ограничены тем, что наличествует, иначе говоря Эдвином — вспыльчивым, опрометчивым и рыхлокожим. Марджори, у которой отца нет в наличности, и Хлоя, у которой отца нет вообще, живут в мире возможностей, которые уже не сбылись и еще не сбылись.

Марджори посылает свой школьный табель матери и получает ответ, в котором о табеле нет ни слова, зато сказано, что Элен на год уезжает в Нью-Йорк работать в одном из комитетов содействия «Свободной Франции». О чем Марджори предлагается поставить в известность мистера и миссис Сонгфорд.

Марджори ставит. Никакой гинеи в неделю на ее содержание давным-давно не поступает.

— Ты занялась бы каким-нибудь делом для фронта, — находит нужным сказать по этому поводу Эдвин своей жене, — а то сидишь сиднем на мягком месте целыми днями.

Эстер редко удается присесть хотя бы на минутку. Такое время — день-деньской нужно латать, чинить, перешивать. Заготовлять впрок черную смородину, чтобы ни ягодки не пропало, добавлять вареную репу в джем, чтобы подольше растянуть, вбивать в крем сироп на патоке вместо яиц — яиц не достать даже здесь, в деревне — не успеет курица снести яйцо, как его тут же подхватит на лету чиновник какого-нибудь ведомства. Одной капусты вволю. Ну и, конечно, всяческой огородной овощи.

— Я буду петь на концерте для солдат, — объявляет Эстер, восстав наконец в ответ на мужнины несправедливые придирки. До замужества Эстер мечтала стать оперной певицей. Эдвин приходит в ужас.

— Ты сделаешь из себя посмешище, — говорит он. — И из меня тоже.

Но Эстер упирается, и Эдвин пытается уговорить устроителей концерта, чтобы ее выступление отменили. Устроители не согласны, и Эстер выходит петь. Стоит перед залом, битком набитым мужчинами, — немолодая, со своими красными, натруженными руками и утраченными чаяниями, и поет — что бы вы думали? — Брехтову балладу «А что получила жена солдата?»:

Голос у нее чистый, сильный, молодой, исполнение безошибочное и уверенное. Она кончает петь, и наступает тишина. Потом — рукоплесканья, им нет конца. Видно, что она довольна таким приемом, но не удивлена. Она отказывается петь на бис.

— Достаточно, — говорит она. — Мне и этого хватит на всю жизнь.

Должно хватить, выбора нет.

— Бывает, — говорит Хлое Гвинет, — что не блестит — а все же золото. Не часто, но бывает. — И на сей раз Хлое чудится в ее словах чистая правда.

Эдвин не слышит, как поет жена, не становится свидетелем ее триумфа. Часа за два до ее выступления он смещает себе позвонок, ложится в постель, а после так мучается от боли, что не слушает, когда ему хотят рассказать про то, как все это было.

— Я знаю, в чем беда, — говорит Марджори, когда они ждут кофе, — и твоя, и моя. Это все плакат «Оставайтесь на местах». Он врезался нам в сознание намертво.

Ах да. Плакат «Оставайтесь на местах» на доске объявлений — в церкви, в трактире, в школе, в «Женском институте» [15] Организация, объединяющая женщин, которые живут в сельской местности. , на станции, рядом с рецептами морковных коржиков и картофельной запеканки с треской, рекомендованными Министерством питания.

ЧТО Я ДОЛЖЕН ДЕЛАТЬ,

если услышу, что на британских берегах высадились немцы? Оставаться на месте. Сказать себе: этим займутся наши парни. Где бы я ни был — на работе или дома, — я не скажу: «Надо удирать отсюда», я не тронусь с места.

— Я не трогаюсь с места на работе, ты — дома, — говорит Марджори. — Ай да пай-девочки мы с тобой.

Чик, чик, чик, стрекочут ножницы продавца, отстригая талоны у карточек. Маленькие пачечки маргарина, совсем малюсенькие — масла, квадратики сыра переходят из рук в руки через прилавок. Дынный джем, молочный порошок. Вот и все на эту неделю. Залистанные, растрепанные книжечки продовольственных карточек. Удостоверения личности — предмет гордости для мелюзги. Так значит, вот кто я такой! Число самоубийств резко сокращается. Уровень здоровья подскакивает вверх. Когда негде взять жареную картошку, поневоле жуешь морковь. Дети военного времени вымахивают вверх, на дюйм обгоняя довоенных. Час твоего торжества, Великобритания!

В автобусах полно женщин в косынках, повязанных тюрбаном, это работницы с военного завода едут к началу смены. У хозяйки кондитерской убит на фронте сын. Брат пекаря возвращается безногим. Садовник, который когда-то помогал Эстер ухаживать за цветочными бордюрами, пропал без вести. Молодые ребята с аэродрома, завсегдатаи «Розы и короны», веселые, шумные, красивые, не появляются в трактире в привычный час. Их места занимают другие, точно так же облокачиваются на стойку, толкутся, спрашивают себе ту же выпивку. Как отличить, где те, где эти.

По ночам Гвинет изредка плачет. О чем? Хлоя не знает. О себе, может быть, или о том, что делается на свете. Утром она снова подтянута, расторопна. Делает с Хлоей по радио утреннюю зарядку, хотя в комнатенке негде повернуться. Хлоя, размахивая руками, попадает по стене и ломает себе мизинец. Что же — война. Лишения, которые ты терпишь, больше не на твоей совести.

Милях в полутора от деревни сбивают немецкий бомбардировщик. Обугленные останки, самолетные и человеческие, оцепляют. Через неделю Марджори натыкается в какой-то канаве на оторванную человеческую руку в форменном рукаве.

Всегда — Марджори.

— Плакат тут ни при чем, — говорит Хлоя. — Я люблю мужа.

— Люблю! — фыркает Марджори. — Что за новости? В твои-то годы?

Она встает, идет к кофейному автомату и наливает себе и Хлое кофе. Официанта нигде не видать. Хлоя ждет не дождется, когда они уйдут из ресторана, но Марджори не намерена сдаваться.