Кретьен Труа - Ивэйн, или рыцарь со львом

Дала девица клятву мне,

Что верность госпоже хранила,

Не только ей не изменила,-

Не помышляла изменить.

Безвинную грешно винить.

Тот, кто девицу обвиняет,

Себя в моих глазах роняет.

Втроем напрасно мне грозят.

Взять обвинения назад

Я предлагаю сенешалю,

Своих противников не жалю

В словесных стычках языком.

Нет, мне язык мечей знаком.

Меня сраженье не пугает.

Бог в битве честным помогает,

Я верю, что в союзе с ним

Не уступлю в бою троим".

Тут сенешаль провозглашает,

Что лев сражению мешает.

Убрать, мол, подобает льва.

Один защитник, а не два.

С одним должны сразиться трое.

Как быть! Условие такое -

И нечего терять слова.

Ивэйн ответствовал, что льва

В сражение не вовлекает,

Хотя при этом допускает,

Что лев ничуть не согрешит,

Когда вмешаться сам решит.

Перечит сенешаль: "С тобою

Готовы мы сегодня к бою,

С тобою, только не со львом,

На этом лучше спор прервем.

Зачем напрасно раздражаться,

Когда не хочешь ты сражаться?

В огонь изменнице пора.

Быть может, в пламени костра

Не наказанье -- искупленье

Неслыханного преступленья".

Ответил рыцарь: "Нет, постой!

Меня подвигнул дух святой

На эту битву, и сегодня

Со мною благодать господня".

На льва мессир Ивэйн взглянул,

И лев перечить не дерзнул.

Он, выполняя повеленье,

Ложится, смирный, в отдаленье.

И сенешаль, повеселев,

Поскольку выбыл страшный лев,

Немедля к братьям обернулся.

Он с братьями перемигнулся,

И каждый со своим копьем

На поединок, но втроем,

Воинственные, устремились.

Их копья вмиг переломились,

Отведав доброго щита.

(В неправом деле все -- тщета.)

Копье в руках Ивэйна цело,

Надежный щит -- святое дело.

У нападающих зато

Щиты как будто решето.

Назад наш рыцарь отъезжает

И сенешаля поражает

С разгону так, что не в седле -

На неприветливой земле

Противник жалкий без движенья,

Но продолжается сраженье.

Сверкнули длинные мечи,

Кровопролитные лучи.

Хотя грозят Ивэйну двое,

Не с ними счастье боевое.

Ивэйн отпор обоим дал,

Он в этой битве побеждал.

Тут сенешаль пошевельнулся,

Опамятовался, очнулся,

Вот-вот он сможет сесть в седло.

Дурному рыцарю везло,

Упал он, чтобы сил набраться.

Вновь сенешаль способен драться.

Наш рыцарь, не в пример другим,

В бою давал отпор троим

И в этой битве утомился.

Тогда-то с ревом устремился

К нему на помощь верный лев,

Сомнения преодолев.

Решимость бог ему внушает,

И лев запреты нарушает.

Должно быть, внял всевышний сам

Молению придворных дам.

В своей тревоге безоружной

Молились дамы богу дружно,

Чтобы приезжий победил

И, победив, освободил

Чистосердечную девицу,

Обиженную голубицу.

Лев жажду мести утолил,

Он сенешаля повалил.

В когтях кольчуга, как солома

В тяжелых лапах бурелома.

Нисколько не боясь меча,

Добрался мигом до плеча.

Ломая кости, в мякоть бока

Он когти запустил глубоко.

Не дав покаяться в грехах,

Когтями рылся в потрохах,

Кишки наружу выпускает.

Стеная, кровью истекает

В кровавой луже сенешаль.

Такие когти -- словно сталь.

Клыки безжалостные скаля,

Напал на братьев сенешаля,

В сражении рассвирепев,

Неукротимый воин лев.

Досталось от него обоим,

Обоих бьет он смертным боем.

И всем запретам вопреки

Скрежещут львиные клыки

И в предвкушении расплаты

Насквозь прокусывают латы.

Но далеко до торжества:

Мечами братья ранят льва.

Мессир Ивэйн заметил это

И в ярости невзвидел света,

Такой обиды не стерпел.

Он сам, как лев, рассвирепел.

Свои раненья забывает,

Противников одолевает,

Обоих недругов теснит,

Клятвопреступников казнит.

В смертельном страхе задрожали,

Мечей в руках не удержали,

Доспехи все повреждены.

Несчастные принуждены

Чужому рыцарю сдаваться

И побежденными назваться.

Не стонет лев и не рычит,

Израненный кровоточит,

Вот-вот, пожалуй, околеет.

Ивэйн сподвижника жалеет,

Льву помощь хочет оказать

Он, прежде чем перевязать

Свои бессчетные раненья.

Теперь отпали обвиненья,

Девица освобождена,

Прощеньем вознаграждена.

Ее враги в огне сгорают,

Позорной смертью умирают,

Самих себя приговорив.

Закон старинный справедлив.

Девицу дама ублажает,

К себе, как прежде, приближает.

Вслух сенешаля все клянут,

К сеньору доблестному льнут,

От раболепства изнывая,

Сеньора в нем не узнавая.

Ивэйна не узнала та,

Чья царственная красота

Душою рыцаря владела.

Напрасно на него глядела

Пленительная госпожа.

Себя с достоинством держа,

Ивэйна в замок приглашает.

Прислуга льву не помешает.

Удобней в замке ночевать,

Раненья нужно врачевать.

Мессир Ивэйн тоской терзался,

Однако твердо отказался:

"Нет, госпожа! Далек мой путь,

И я не смею отдохнуть,

Виною собственной смущенный,

Моею дамой не прощенный".

"Такого рыцаря прогнать!

Насколько я могу понять,

Должно быть, сударь, ваша дама

Непозволительно упряма".

"Я все готов преодолеть.

Угодно госпоже велеть,

И рыцарь должен подчиниться.

Могу, однако, повиниться

Я в прегрешениях своих

Лишь тем, кто, кроме нас двоих,

Мои грехи сегодня знает

И в них скитальца обвиняет".

"Такие люди есть?" -- "Увы!"

"Скажите, как зоветесь вы,

И вам я все долги прощаю,

Свободу вам я возвращаю!"

"О нет! Навеки я в долгу.

Поверьте, вам я не солгу,

Не хватит жизни для расплаты.

Мои пороки виноваты

В моем проступке роковом.

Зовусь я "Рыцарем со львом".

В моем земном существованье

Такое принял я прозванье".

"О вас, однако же, сеньор,

Я не слыхала до сих пор".

"Сударыня, скажу вам честно:

Мое прозвание безвестно".

"И вас мне, сударь, отпустить?

Нет, я прошу вас погостить".

"Сударыня, мой долг -- скитаться,

Я с вами вынужден расстаться".

"Дай бог вам, сударь, обрести

Такое счастие в пути,

Чтоб ваше сердце встрепенулось,

Печаль блаженством обернулась!"

"Сударыня, услышь вас бог!" -

Он подавил глубокий вздох

И про себя добавил: "Мнится,

В заветном ларчике хранится

Мое блаженство про запас

И ключ, сударыня, при вас".

Ивэйн печальный уезжает.

Люнетта друга провожает.

И впредь Ивэйн просил скрывать,

Кто вздумал жизнью рисковать,

Спасая узницу от смерти.

"Свои сомнения умерьте,-

Люнетта молвила ему,-

Я все, что можно, предприму

И перед госпожой не струшу,

И вашей тайны не нарушу".

Поддержку рыцарю сулит,

Отчаиваться не велит,

И не советует казниться,