Мари-Од Мюрай - Умник

Блондинка молча протянула записку напарнице. Почему-то сердце ее стеснила тоска по забытому детству. Она вытерла мокрые от слез щеки Умника:

— Не реви, говорят тебе. Сейчас позвоним твоему брату. Идет?

Умник опять кивнул и робко протянул руку к месье Крокролю:

— Можно я его возьму обратно?

Девицы рассовали имущество Умника ему по карманам, а кролика сунули ему в руки.

— Ну, я звоню, — сказала блондинка и вытащила свой мобильник.

Клебер, скорчившись, сидел в кресле. Звонок мобильного телефона вывел его из оцепенения.

— Алло? Да, Клебер — это я.

— Тут у нас ваш брат, — сказал томный, с хрипотцой женский голос.

— Умник? Где он?

— В гостинице «Старый кардинал». Я объясню вам, где это…

— Не надо! Я знаю. Буду у вас через две минуты. Господи боже мой!

Он кубарем скатился по лестнице и выбежал на улицу…

«Офигеть!» — Клебер не поверил своим глазам.

Умник, с Крокролем в руках, стоял между двумя уличными девицами.

— Умник! Умник! — Он обнял брата и все повторял: — Господи боже мой! Офигеть!

Чуть успокоившись, Клебер обратился к девицам:

— Мне бы очень хотелось вас отблагодарить!

— А больше ничего не хочется? — хохотнула блондинка.

— Нет, спасибо, больше ничего…

Клебер взял Умника за руку, и они пошли по улице Кардинала Лемуана — домой.

— Я есть хочу, — чуть слышно сказал Умник.

Он еле волочил ноги.

— Это от пережитого шока.

Никак иначе доктор не мог объяснить бредовое состояние, в котором вот уже три дня находился Умник.

Ребята по очереди дежурили у его кровати. В то утро была очередь Корантена. Умник вроде бы спал, и вдруг Корантен услышал:

— А где месье Крокроль?

Корантен вскочил с кресла как ужаленный. Умник, с растрепанной соломенной шевелюрой и пылающими синим жаром глазами, сидел в постели, весь напружинившись.

— Как ты, старик? Узнаешь меня? Я Корантен.

— Где месье Крокроль?

Корантен схватил с полки вконец одряхлевшего кролика.

Умник взял его и положил перед собой. Лицо у него стало грустным.

— Почему люди такие злые с месье Крокролем?

Не первый раз у Корантена душа переворачивалась от слов Умника. Прежде чем ответить, он отвернулся и вытер глаза.

— Понимаешь, они… не то что злые… Просто они не понимают месье Крокроля. Он не такой… совсем не такой, как они. У него длинные уши и… и усы. В общем, он с виду кролик, но…

— Но говорящий, — помог ему Умник.

— Вот именно. Людей это удивляет… и пугает.

Умник вздохнул:

— Глупо!

— Не бери в голову, Умник! Оставайся сам собой. А на людей начхать!

— Ай-ай-ай! Нехорошее слово!

Корантен бросился в гостиную к Энцо с криком:

— Он выздоровел!

— К сожалению, иногда такое случается.

Вот и все, что мадам Барду могла сказать по поводу бегства Умника из интерната.

— В других местах пациентов привязывают к кровати. Это еще хуже. Маликруа, на мой взгляд, наименьшее из зол.

— Но я хочу для Умника добра! — возразил Клебер.

Он снова сидел в кабинете с металлическими ячейками по стенам.

— Мы все хотим для Умника добра, но забота о нем не должна идти во вред вам.

— Да мне с Умником хорошо! — почти выкрикнул Клебер.

— Подумайте, какую огромную ответственность вы на себя взваливаете. А ведь вы еще несовершеннолетний…

— На днях стану совершеннолетним, — засмеялся Клебер.

Мадам Барду понимающе кивнула, но не сдалась:

— В вас говорит юношеский идеализм. Не думайте, что я нарочно чиню вам препятствия. Но я повидала немало подобных ситуаций и знаю, во что обходится родственникам такая преданность. Не забывайте, что когда-нибудь вам захочется жениться, иметь детей.

Клебер вспомнил дочурок папы Ларби и улыбнулся.

— Мои дети полюбят Умника, потому что он сам ребенок.

Глаза его сияли. Казалось, он бросает вызов всем на свете прописным истинам. Мадам Барду отвела взгляд.

— Что ж, я, как могла, старалась помочь вам, Клебер. Действовала из лучших побуждений.

— И я вам за это благодарен.

Арья сказала брату, что уезжает на несколько дней в Пемполь к родителям.

— А как же твоя учеба?

— Все равно я не могу заниматься.

Вид у нее и правда был измученный.

— Ты рассталась с Эмманюэлем? — решился спросить Корантен.

— Наверно, да. Он хотел, чтобы я сразу переехала вместе с ним. А я не знала, хочу или нет… и сейчас не знаю… — сказала Арья грустным-прегрустным голосом.

— Но ты вернешься ко дню рождения Клебера?

— Постараюсь, Коко, но не обещаю.

В эту ночь Энцо завершил свой роман. А днем, когда Арья отлучилась, зашел к ней в комнату. Увидел наполовину собранный открытый чемодан и бросил в него тетрадь. На первой странице было написано: «Если ты меня не любишь — порви».

— Ты уезжаешь навсегда? — спросил Умник.

Арья застегивала чемодан.

— Нет, Умник. Я только отдохну немножко у мамы с папой.

— А моя мама умерла. А папа меня не любит.

Арья нежно обняла его.

— Это не я твой влюбленный, — напомнил Умник.

— Я знаю. Ты мой принц, — сказала Арья и поцеловала его.

В семействе Захры все страшно обрадовались возвращению Умника.

— Амира просто счастлива, когда он приходит, — сказала Ясмина.

Да-да, закивал ее муж, Умник такой хороший. Но еще больше папе Ларби хотелось заполучить Клебера. Он давно понял, что Захра привязана к этому парню гораздо больше, чем он к ней. Клеберу еще надо дозреть, но отпускать его слишком далеко не стоит.

— Надо отпраздновать день рождения Захры, — неожиданно сказал он.

— Еще раз? Мы ведь его уже справляли на той неделе.

— Да, но по-домашнему, в семье. А нынешняя молодежь любит повеселиться с друзьями.

— У Захры не так много друзей. Только Умник с Клебером.

Лабри посмотрел на жену так, словно она изрекла что-то страшно умное:

— Ты права! Вот и пусть позовет Умника с Клебером.

Ясмина поняла, к чему он клонит.

— Да, но с Клебером есть одна заминка, Ларби.

— Какая?

— Он католик.

— А! Вот ты о чем… — Лицо Ларби озарилось широкой улыбкой: — «Ближе всех в любви к мусульманам те, которые говорят: „Мы христиане“». Так сказано в Коране.

Клебер сначала обрадовался приглашению Захры, а потом расстроился. Ведь на ту же самую субботу он еще раньше пригласил в гости Беатрис. В конце концов он решил поделить время между девочками. С двух до четырех он побудет с Захрой, а с четырех до шести — с Беатрис. Захре достанутся добрые чувства, Беатрис — все остальное.

В назначенный день Умник надел костюм месье Мучбингена и галстук-бабочку — шелковые крылышки, как живые, бились у него на шее. Клебер, Энцо и Корантен пришли в восторг, когда он явился в гостиную, лохматый, как черт, с блестящими глазами, в криво застегнутой куртке и с карманами, набитыми всякой всячиной.