Мари-Од Мюрай - Умник

— А что это вы ищете? — спросил, поднимаясь с дивана, проспавшийся Алексис.

— Игрушечного кролика.

— Надо спросить у той рыжей девчонки.

— Беатрис?

Алексис кивнул:

— Она взяла кролика с пуфа. Мне это показалось странным, но в голове такая муть была…

Клебера захлестнул гнев. Глаза его остекленели.

— Я иду к ней.

— Постой, Клебер, — удержал его Энцо. — Можно позвонить по телефону. Давай лучше я, а то ты распсихуешься.

Энцо вышел с телефоном в руке и через минуту вернулся.

— Это она его взяла, — убитым голосом сказал он, — и выбросила в мусоропровод.

Все ошарашенно переглянулись. Первым заговорил Умник:

— Так надо за ним сходить.

— Ну да, какие мы дураки! — встрепенулся Клебер. Всей гурьбой они помчались во двор, к нише, где стояли мусорные баки, и наткнулись на консьержку — она как раз катила их на место, пустые.

— Черт! Мы опоздали! — трагически воскликнул Энцо.

— Что, месье Крокроль вылез из бака?

У кого хватит духу объяснить Умнику, что он больше никогда не увидит своего кролика?

В гостиной Умник уселся на пуф:

— Я буду ждать его здесь.

— Бесполезно. Его увезли в мусорной машине, — сказал Энцо.

— Он убежится?

— Нет. Он же игрушечный кролик, а не живой.

— Нет, живой! — упрямился Умник.

Глаза его налились слезами, но он сидел, набычившись, и изо всех старался не заплакать. Арья обняла его и шепнула на ухо:

— Умник, я знаю, ты любишь месье Крокроля. Мы все его любим. Но ничего не поделать. Месье Крокроль умер.

Умник задрожал:

— Как мама?

— Как мама.

Он заломил руки:

— Я хочу умереть с ним.

— А как же я? — крикнул Клебер и присел на корточки рядом с братом. — Я останусь совсем один?

— Потефелонь Захре, и она придет.

Клебер так и сделал — позвонил Захре. Она тут же примчалась.

— Мы купим тебе другого кролика, — предложила она Умнику. — Другого месье Крокроля.

Умник посмотрел на нее с укором:

— Другого нет.

И все понимали: Умник прав.

Этажом ниже месье Видибог, не знавший о горе соседей наверху, ругал их на чем свет стоит.

— Ну вот! Опять они забили мусоропровод! И еще отпираются: это не мы! А кто же еще, хотел бы я знать!

У месье Видибога было отличное приспособление для прочистки мусоропровода — пятикилограммовая гиря на длинной веревке. Он запускал ее в трубу и пробивал засор.

— Есть! — сказал он, услышав, как мусор полетел по трубе.

От какой малости зависит порой судьба! Месье Видибогу приспичило предъявить соседям вещественное доказательство их вины. И он пошел вниз к мусорным бакам.

Через пять минут месье Видибог позвонил в дверь верхней квартиры.

— Ну, на этот раз, — сказал он Энцо, который открыл ему дверь, — вам не отвертеться! Попробуйте скажите, что это не вы забиваете мусоропровод всякой гадостью!

Энцо выпучил глаза.

— Жорж! — завопил он и, все еще настроенный на патетический лад, произнес: — Вы спасли нам жизнь!

— А где этот ваш дебил? — прогремел старик-сосед, входя в гостиную.

Умник, съежившись, сидел на стуле, окруженный друзьями. Но при виде месье Видибога все расступились, чтобы и Умник на него посмотрел.

— Ой, месье Бог…

Обхватив рукой, как больного ребенка, Жорж держал воскресшего месье Крокроля.

— Ну и воняет твой кролик, — сказал он и вручил его Умнику.

Все засуетились. Постирали курточку и брюки месье Крокроля, вымыли с шампунем и надушили его самого. Арья кое-где подштопала его. Один Умник ничего не делал, только с важным видом смотрел на часы.

Вечером Захра собралась домой.

— Пройдемся немножко по набережной? — предложил Клебер. — Поболтаем.

Совсем недавно он говорил то же самое Беатрис. «Но это совсем другое дело», — думал он, слушая гулкий звук их сдвоенных шагов. Захра идет рядом с ним, и точно так же они будут идти рядом год за годом. А потом вместе с ними будут идти дети, и их дети будут любить Умника, потому что он сам как ребенок.

Клебер размечтался. Он не ломал себе голову, надо или нет обнять Захру и как добиться от нее того или сего. Но молчание становилось неловким. Ведь он обещал, что они поболтают. Он хотел сказать Захре: «Я ошибся, думал, что люблю Беатрис, а на самом деле я люблю тебя». Но как бы выразить все это как-нибудь иначе, другими словами?..

— Захра, я хотел тебе сказать…

Захра остановилась и посмотрела ему в глаза. Она так долго ждала этой минуты. А Клебер вдруг лукаво улыбнулся, будто превратившись в ребячливого дружка месье Крокроля:

— Вот слушай, Захра!

Он приложил ладонь к животу, провел ею вверх, до самого сердца, а потом протянул вперед, словно касаясь кончиками пальцев сердца Захры. Тогда и Захра прижала руку к животу, потом к груди, и они обнялись.

Энцо лежал на диване, положив голову Арье на колени.

— Вот странно, — задумчиво сказал он. — Я думал, Умник весь вечер не отойдет от своего кролика. А он смотрел только на часы.

— Я думаю, месье Крокроль сегодня символически умер, — сказала Арья, которая все больше увлекалась психоанализом. — И Умник больше не будет считать его живым.

— По-моему, это грустно.

— Все дети обязательно взрослеют, Энцо. Разве это грустно?

— Да, обязательно взрослеют. Но это грустно.

И он поднял на Арью полные неизбывной печали глаза. Таким она его и любила.

Умник стоял в ванной и смотрел на подвешенного за уши на бельевой веревке плюшевого кролика, драного, латаного-перелатаного, измазанного фломастером и губной помадой.

— Ты высох?

— Только ноги еще мокрые, — ответил месье Крокроль.

— Это Беатрис тебя бросила в мусоропровод?

— Нет, я сам. Хотел увидеть мусорный бак.

Умник плавно поднял руку, чтобы посмотреть на часы. Тонкая стрелка меленько скакала по циферблату, все скакала и скакала целый день. В голове Умника давным-давно тяжелым жерновом ворочался вопрос, и вот теперь пришло время его задать:

— Скажи, ты когда-нибудь умрешь?

— Нет, — ответил месье Крокроль. — Это необязательно.

Святая Тереза Младенца Иисуса, или Тереза Малая, — причисленная к лику святых монахиня католического ордена кармелиток.

Стендаль. «Красное и черное». Перевод С. Боброва и М. Богословской.

Мезе — традиционное ливанское блюдо, состоящее из множества закусок.