Мери Вейо - Рассказы

- Подержите дверь, чтобы я могла включить свет.

- Какую дверь?

Моя рука наткнулась на что-то непонятное. Вроде стена. Вдруг стена мгновенно рухнула, а я брякнулся на ступени. Бутылка выскользнула из рук и, кувыркаясь и гремя, понеслась вниз по лестнице. Когда я очухался, она была уже далеко. Я по звуку догадался, что далеко. Пришлось встать и ринуться за ней вдогонку. Главное - схватить ее прежде, чем она успеет остановиться. Иначе потом ее ни за что не отыскать. Наконец я поймал бутылку и вернулся. Женщина уже ждала меня на освещенной площадке. И мы начали бесконечный подъем по головокружительной лестнице. Она легко перешагивала через ступени, а я пыхтел и отдувался сзади, цепляясь за что попало.

- Как будто лифт не могли сделать, - наконец, чтобы скрыть одышку, громко сказал я.

- Теперь ни к чему, все равно дом идет на снос.

- Давным-давно уж снесли бы этот музейный экспонат. В начале века был большой спрос на жилье и строили как попало, знакомый строитель рассказывал. Сначала настилали доски, а потом кое-как лепили из камня стены. Ваш дом яркий образчик архитектуры начала столетия.

- Не знаю, я здесь тогда не жила.

- Да-а... в таком доме, наверное, спокойно живется, за толстыми стенами. Почти все многодетные семьи живут на окраине в новых домах, а здесь "ни детского крика, ни стука топора".

- Да это же из "Калевалы", - оживилась девушка.

- Простите, я нечаянно, - тихо промямлил я.

Мы все поднимались и поднимались и миновали, по моим подсчетам, пятый этаж. Я не осмеливался спрашивать, сколько еще. Спрошу, а она вдруг подумает, будто мне не нравится, что этажей так много. Это было бы большой оплошностью с моей стороны. Тем более что я думал совсем о другом: а что, если бы отыскался дом величиной с нашу жизнь? Тогда бы мы ничего не делали, а только поднимались вверх по лестнице. Или, наоборот, спускались. Жизнь стала бы куда легче и понятнее...

Женщина уже успела отпереть дверь и включить в прихожей свет. Она оказалась гораздо красивее, чем на улице и в трамвае. Стало совершенно ясно: чем ярче освещение, тем она прелестней. Удивительно красива!

- Огромные, однако, прихожие в этих старых домах, - наконец опомнился я.

Она отобрала у меня бутылку и благодарно улыбнулась.

- Не сомневайтесь, бутылка та же, - попытался сострить я.

- Дома вроде никого нет. Проходите в гостиную и располагайтесь. А мне еще надо почистить зубы.

Я не успел оглянуться, как она снова исчезла. Ну что ж, устроюсь в гостиной, для того она и существует в конце концов. И все же сначала я весь обратился в слух: наверное, не упустил бы и дыхания мышонка. Потом стал с жадным любопытством разглядывать вешалку. Мужских вещей, к счастью, не было, ни пальто, ни даже шляпы. Висела дамская шубка. По-видимому, баснословно дорогая. Не на каждой встретишь такую, по крайней мере я до сих пор не встречал. Вдруг вспомнилось, что в кошельке у меня всего пятнадцать марок, и мне захотелось уйти немедленно, даже не попрощавшись. Но я взял себя в руки, подробнее ознакомившись с обстановкой. Похоже, что тут живут интеллигентные люди. Большая книжная полка, на ней радио, ваза, книги: Всемирная история, история финнов, остальное - романы. У стены выстроились старинные крестьянские стулья. Чинно, рядышком, как на посиделках в деревне. Вся прелесть в том, что среди них не бывает одинаковых. Что и говорить, плотники в старину были искусные, но не настолько, чтобы смастерить хотя бы два одинаковых стула. Правда, эксперты уверяют, что старые мастера просто не хотели делать одно и то же. Хотят-то, по-моему, все, но не у каждого получается.

Посреди комнаты расположились три кресла с высокими спинками, как бурые медведи, присевшие на задние лапы. Передние застыли в воздухе. Картина, висевшая на стене, изображала Выборгскую крепость. Это была, видимо, фотография.

- Вы что, родом из Карелии? - крикнул я в пустоту дома.

- Я сейчас приду, - чисто и звонко прозвучал ее голос, а мне показалось: в белом лесу скачет белая лошадь, звеня бубенцами. Еще мгновенье - и незнакомка появится в чем-то светлом и легком. Но она вошла в пальто и вязаной шапочке. Тут только я заметил, что на шапочке забавно болтается помпон. Женщина решительно направилась к выходу и с шумом распахнула дверь настежь. Затем она выключила свет в прихожей и зажгла его на лестнице. Пока мы спускались, я почему-то не мог выдавить из себя ни слова. Наконец мы выбрались на улицу, над которой, словно в воздухе, повисли яркие лампочки.

- Давайте пойдем пить кофе. Здесь есть поблизости бар?

- Спасибо, я почистила зубы, мне в шесть надо быть у зубного.

- Но сейчас только пять.

- А мне нужно еще дочитать рассказ, я его в прошлый раз начала. У врача в приемной такие древние журналы, которых больше нигде не встретишь.

- Завтра вечером хороший спектакль в Национальном театре, хотите пойти?

- А у меня послезавтра экзамен по геометрии. Я был потрясен.

- Вы что, еще учитесь в школе?

- Конечно.

- В вечерней?

- Не-е, в самой обычной.

- Геометрия - очень трудный предмет, - еле выдавил я.

- Знаю, я обязательно пару получу.

- У вас, наверное, гуманитарный уклон?

- Никаких уклонов у нас пока нет.

- В каком же вы классе?

- В третьем {Соответствует седьмому году обучения в наших школах.}.

- Что же это? Выходит, вы в каждом классе оставались, - предположил я.

- Ничего подобного! - обиделась она. - Но вот на этот раз я точно останусь.

- Почему?

- Математик меня ненавидит.

- За что, если не секрет?

- А я ему глазки строю, когда он мне мозги сушит. Возле трамвайной остановки мы расстались.

- До свидания, - мрачно сказал я.

- Хей! - она весело помахала рукой.

Я кое-как влез в вагон. Водитель и кондуктор стояли на тротуаре и курили. Потом они погасили окурки, с такой яростью втаптывая их в землю, как будто давили змей.

Серебряное крыло

Перевод В. Смирнова

I

Сосед по комнате был светловолосый парень из Оулу, еще и н втором году обучения говоривший "Знаешь?" вместо "Знаеш ли". На рождество сосед отправился домой. Он остался. О южанин. Он никогда не спрашивает: "Знаешь ли?" - а всегда готов поговорить - о том, что знает, и о том, чего не знает.

В сочельник около полудня он сидел в комнате за письменный столом и курил. Стол стоял у окна. Койки стояли у боковых стен. Койка товарища была продавлена, он, как стары постоялец, выбрал себе койку пожестче. Покрывала на обеих были одинаковые, желто-коричневые, цвета осенних листьев. В солнечные дни - желтые, в хмурые или осенью - коричневые. Он подошел к кровати товарища и разгладил складки н покрывале - иначе все так и осталось бы на целых три недели. Потом стал смотреть в провал двора, где еле-еле можно был разглядеть уголок асфальтовой площадки. Из окна видны был десять кухонь: бутылки молока между стеклами, пачки масла на каждом балконе - елка. Хозяйская елка стояла в прихожей Ее запах был слышен в комнате и напоминал о необъятном еловом лесе, который начинается у городской окраины и простирается до Тихого океана. Хозяйка пошла в молочную, взяв с собой обоих ребятишек - мальчик будет у нее на руках, девочка понесет покупки. Он дал знать Эйле по телефону. Эйла обещала прийти. В ящике стола лежал сверток с подарком - серебряная брошь, он отдал за нее четыре тысячи марок. Он была похожа на птичье крыло, с зеленым камнем в середине.