Джеймс Олдридж - Сын земли чужой: Пленённый чужой страной, Большая игра

Он кинул взгляд на Ная, и тот поспешил на помощь:

— У нас есть ощущение, Ройс, что тут кроется какой-то подвох. Нам кажется, что Фредди маскирует возней вокруг русской нефти нечто совсем другое.

Руперт заметил, что Най волен иметь любые ощущения.

— Мне известно, — продолжал он, обращаясь к Бендиго, — что именно от вас, от вашего слова зависит, какую нефть правительство разрешит ввозить в нашу страну. Обращаться к кому бы то ни было, кроме вас, не имеет смысла. Это бесполезно.

— Возможно, — признал Бендиго. — Но вы знаете, в чем главная трудность таких обменных операций, как ваша?

— Нет, не знаю.

— Если вы заключите эту сделку с русскими, вам придется взять на себя ответственность за поведение русской стороны. Вот в чем состоит неприятная особенность такого рода операций.

— Даже в Сити русские славятся точным выполнением своих договорных обязательств, — заметил Руперт.

— Речь идет не о договорах, — возразил Пинк. — Речь идет об ответственности, которая не оговорена ни в каких договорах. Вы прекрасно знаете: все, что делают русские, продиктовано политическими соображениями.

— Наши суда они покупают не из политических соображений.

— Возможно и нет, но нефть нам продать они хотят из политических соображений.

—> При чем здесь политика? Зачем видеть во всем скрытые побуждения?

— А вы их не видите?

Руперт задумался.

— Пожалуй, вижу, — признался он. — Но нельзя же прекратить всякую коммерцию только потому, что вы подозреваете вашего партнера в каких-то тайных мотивах? Как тогда быть с немцами?

— В наши дни, если вы желаете делать большие дела, вам надо точно знать, на чьей вы стороне. Мир разделен на два лагеря.

— Не для меня, — пожал плечами Руперт. — Меня вполне устраивает позиция нейтралитета.

— Я так и думал, что вы это скажете. Вы просто-напросто не сможете его сохранить, Руперт.

— Ладно, согласен, суда — это стратегический товар. Но разве мировые нефтяные концерны гнушались продавать противнику свою продукцию? И разве политики им в этом не помогали? Вы снабжали Германию и Японию нефтью вплоть до самой войны.

— Это другое дело.

— Ничуть.

Они заспорили о принципах торговой политики, и у меня появилось чувство, что Руперту удалось кое в чем его убедить. Но тут вмешался Най.

— Почему вы лично так заинтересованы в этой сделке? — спросил он.

— Какое это имеет отношение к нашему разговору? — возмутился Руперт. — Речь идет о чисто коммерческой операции.

— Учитывая ваше недавнее прошлое, Ройс, мы считаем себя вправе задать такой вопрос. Ваше поведение было в высшей степени странным.

— Мое поведение касается только меня, — отрезал Руперт. Видно было, что он с трудом себя сдерживает. — Мы обсуждаем здесь деловые вопросы, а не мои личные склонности.

Бендиго задумчиво шагал по комнате.

— Поверьте, мы не собирались вмешиваться в ваши личные дела, Руперт, — медленно произнес он, — но поймите, что ваша роль в этом деле имеет первостепенное значение. В конце концов ведь это вы поставили вопрос о русской нефти на публичное обсуждение, так что если вы навлечете на себя неприятности, то и пеняйте па себя.

— Какие неприятности? Я вас не понимаю.

— Я знаю, тут есть другие заинтересованные стороны, — продолжал осторожно Пинк. — Но как только вы примешали к этому политику, вы поставили под вопрос ваши побуждения. Это было опрометчиво.

— Я не собираюсь обсуждать мои побуждения, — заявил Руперт. — А каковы, например, ваши побуждения? — саркастически осведомился он у Ная. — И ваши? — обернулся он к Бендиго. — Неужели они уж так непорочно чисты?

Пинк не обиделся, но Най продолжал атаку:

— У вас уже были неприятности и в собственной семье, и с Лиллом…

— Лилл! Оставьте в покое этого Лилла! — воскликнул Руперт. — Я пришел сюда не для того, чтобы разговаривать о Лилле.

— Ладно. Оставим, — согласился Пинк. — Мы хотим знать, что кроется за всей этой дурацкой затеей с нефтью. Вы же сами понимаете, что затея дурацкая.

— Нет, вы пытаетесь мне это внушить, — отпарировал Руперт.

— Фредди что-то задумал.

— Ничего он не задумал.

Тогда Най поднялся и сказал Бендиго:

— Зря тратим время. — Он повернулся к Руперту и посмотрел на него своими судачьими глазами — Это Фредди научил вас так себя вести?

— Дело затеял не Фреддиг а я, — решительно возразил ему Руперт.

— Ну что ж, — сказал Най. — Мне вас жаль. Прощайте, Ройс. — И даже не взглянув на меня, покинул комнату. Невидимая секретарша, точно угадав момент, распахнула перед ним дверь.

Руперт тоже поднялся, но Бендиго его задержал.

— Почему бы вам не отказаться от ваших нелепых симпатий к русским? — стал он внушать Руперту. — Вы тут ничего не выиграете.

Я видел, что Пинк нравится Руперту. Поэтому он только улыбнулся в ответ:

— Опять вы меня уговариваете?

— Зачем фирме Ройсов впутываться в какую-то темную политическую сделку с русскими? Для Верокио это не страшно, они итальянцы. — Он положил руку Руперту на плечо. — Если бы мы только знали, чего Фредди добивается, у нас было бы спокойнее на душе, и мы, возможно, сумели бы даже кое в чем помочь…

Руперт решительно направился к двери.

— Фредди не открывает мне своих карт, — произнес он. — Я не знаю, каковы его планы, и поэтому ничего вам о них сказать не могу.

— Но тут даже догадка поможет. Он сейчас ведет переговоры в Амстердаме, и мы смутно, правда, но все же представляем себе, о чем.

— Тогда зачем вы меня спрашиваете?

— Вы можете оказать ему услугу. Вы-то знаете, что он пытается объединить свой капитал с голландским и итальянским. А если не знаете, то я могу вам сообщить по секрету эту новость. Боюсь, что не вся ваша семья одобрит подобный шаг.

— Что вы хотите у меня выпытать? — спросил Руперт.

— Кто тут замешан — голландский филиал «Кальтекса»?

Руперт рассмеялся.

— Честное слово, понятия не имею.

Он понимал, что Пинк, в сущности, и не ждет от него ответа, а просто следит за выражением его лица. Смех Руперта звучал вполне искренне.

Пинк, вздохнув, открыл перед нами дверь.

— Да, вы, как видно, оба ни о чем и понятия не имеете, — не мог не признать он. Все же Пинк проводил нас до подъезда и, уже стоя на ступеньках, добавил, что в ближайшие дни нам не мешало бы вместе пообедать. — Вы славный парень, — сказал он, глядя сверху вниз на Руперта. — Но я знаю Фредди всю жизнь, и у меня такое чувство, что он собирается всех вас надуть. И вы лично непременно попадетесь. Так или иначе, но вас проведут. Можете мне поверить, Руперт!

— Чего на свете не бывает! — отозвался Руперт, и мы вышли с ним на Сент-Джеймс-стрит.

Он молчал всю дорогу, а когда мы вернулись в наш кабинет, он спросил меня, записал ли я разговор. Я утвердительно кивнул.