Джеймс Олдридж - Сын земли чужой: Пленённый чужой страной, Большая игра

Вечером Нина отправилась с ним за несколько километров в Старую Гагру — там был курорт еще при царизме. Все здесь выглядело солидно, старомодно; над ботаническим садом возвышалась гостиница в швейцарском стиле. Они прогуливались с Ниной по дорожкам парка, где юноши и девушки распевали русские песни или читали под тусклым светом желтых фонарей.

— Почему они гуляют здесь, а не по берегу моря или в горах? — спросил он.

— У нас любят гулять по вечерам в парках.

И это в то время, изумлялся Руперт, когда кругом такая благодать и безлюдье. Такая тишь среди диких гор и лесов. Он сказал, что ему это просто непонятно. И тут же подумал: дикие и необжитые места должны привлекать русских куда меньше, чем англичан. Англия — сплошной парк, и поэтому его соотечественники рыщут по свету в поисках уединения. Россия — огромная непричесанная страна, и, может быть, поэтому русских привлекают места ухоженные, возделанные, вроде этого маленького парка на берегу моря.

«Кажется, адмирал и тут прав», — сказал себе Руперт, который сразу вспоминал Лилла, делая даже маленькие обобщения относительно русского характера.

Они шли домой под сенью эвкалиптов, выстроившихся вдоль шоссе. Мимо них дребезжа проносились автобусы, битком набитые людьми. Пассажиры громко распевали песни. Русские песни звучат повсюду. Русские любят держаться вместе.

Из парков далеко разносилось кваканье лягушек. «Да, он прав», — мрачно повторял себе Руперт. У него мелькнула мысль, что ему теперь не уйти от Лилла. Все в этой стране было необычайным, все здесь будило воображение. Разве он мог подавить в себе любопытство к удивительному характеру этих людей?

Да, но с какой целью он будет его изучать?

Конечную цель адмирала Лилла он знал, но не принимал ее всерьез. Разве кто-нибудь в наши дни верит в возможность войны? Его больше занимал вопрос, как долго еще сумеет он удерживать в памяти наблюдения над русскими, не занося их на бумагу. Сознание нечистой совести мешало ему доверить дневнику свои в общем-то невинные и искренние раздумья. А вдруг это опасно? Но как ему не растерять своих впечатлений? А новые мысли осаждали его все настойчивее.

«Нет, — твердо решил он, — я ничего не буду записывать». И рассмеялся, вспомнив про чудо-ручку Колмена.

— Чему вы смеетесь? — спросила у него Нина.

— Разве я смеялся? Наверно, вспомнилось что-то смешное, — сказал он, чувствуя себя двурушником.

Он почувствовал себя им вдвойне, когда Нина доверчиво взяла его под руку.

Руперт спрашивал себя, не слишком ли подозрительно он относится к Нине, но перед отъездом из Гагры к ним присоединился еще один спутник и к тому же при весьма загадочных обстоятельствах, это смутило Руперта, дав ему пищу для новых подозрений.

Когда Нина время от времени исчезала, Руперт знал, что она не только навещает Алексея, но и советуется с кем-то насчет своего гостя, англичанина Ройса. Если он ее о чем-то просил или предлагал какую-нибудь поездку, она отвечала: «Я подумаю», после чего куда-то уходила и возвращалась с ответом. С кем она советовалась? Куда ходила? Порой ему казалось, будто его жизнь направляет какой-то незримый оракул. И почему она не пускает его к Алексею? Мелкие подозрения возникали у него постоянно. Иногда поведение окружающих представлялось ему загадочным. Но он понимал, что многое из этого — только игра воображения и объясняется очень просто. Обидно, что он, вероятно, так и не узнает правды.

В восточной части Черноморского побережья ничто больше не представляло для него интереса, и он напомнил Нине, что главной целью его поездки в Советский Союз было посещение острова Змеиного в устье Дуная, в другой части Черного моря.

— Это очень сложно, — сказала она.

— Однако Маевский говорил мне в Лондоне, что это возможно, — настаивал он.

— Возможно, но не просто. Придется подождать. Пока что мы могли бы посетить Фанагорию.

Фанагорией называлась знаменитая греческая колония на Черном море; этот город на Таманском полуострове был, по-видимому, важнейшим черноморским поселением древних греков, и русские уже много лет вели там раскопки на суше и в море.

— Остров для меня важнее, — упрямился Руперт.

Они поспорили, и он заявил, что не хочет больше терять времени в Гагре. Если нельзя отправиться на остров сразу они могут поехать в Крым, осмотреть остатки более мелких колоний и Севастополь, а затем попытаться попасть на Змеиный, оставив Фанагорию напоследок.

— Увидим, — сказала она и в полдень исчезла за раскаленным железнодорожным полотном.

Руперт наблюдал, как Роланд учится играть в шахматы у соседских мальчишек; двое из них прилично объяснялись по-английски. Ребята подружились и говорили между собой на какой-то смеси русского с английским. Руперт спросил мальчиков, где они учились английскому языку.

— В школе, — ответил старший из них.

— В какой школе?

— В здешней. — объяснил Вахтанг, самый младший.

Школа находилась на той же улице и занимала самое лучшее и большое здание в округе. Через раскрытые окна Руперту были видны микроскопы и волшебные фонари; он подумал: интересно, все ли школы так хорошо оборудованы или это какая-то специальная школа — и тут же одернул себя, не желая потакать адмиралу Лиллу. Правды все равно не выяснишь, решил Руперт.

— Завтра мы едем на озеро Рица, — вернувшись, сообщила Нина.

— А как насчет острова? — спросил он.

— Это решится завтра, — загадочно ответила она.

█

Зачем им понадобилась эта Рица? Руперту казалось, что Нина что-то скрывает. Они поехали на «победе» вдоль берега моря, потом вдоль быстрой речки поднялись вверх, в горы; Руперт боялся, что Нину укачает снова. Но она, хотя и побледнела, спокойно продолжала рассказывать Роланду про удивительный уголок на побережье под названием Пицунда, который сохранился со времен Ледникового периода. Где-то здесь проходила черта, на которой ледники остановились. Об этом свидетельствовали реликтовые сосны Доледникового периода на Пицунде. Она рассказала о пещерах, где, если верить легендам, жил Прометей, и о других пещерах поблизости с наскальными изображениями каменного века. Вот они уже оставили позади субтропики, и вокруг раскинулись альпийские луга.

— У вас страсть все время кого-то учить, — заметил Руперт. — Совсем как у французов.

— Но все это так интересно, — возразила она, — а у детей мало времени. Они быстро становятся взрослыми: глядишь, и лучшая пора, пора узнавания, остается позади. Разве тебе не интересно, Роланд?

— Иногда интересно, — коротко ответил мальчик; со взрослыми он замыкался в себе.

Роланду хотелось остаться с друзьями у моря, но Руперт настоял, чтобы он посмотрел знаменитое высокогорное озеро, расположенное так близко от знойного побережья. И мальчик еще дулся.