Джеймс Коззенс - Почетный караул

— Мне кажется, Мэнди — прекрасное имя, — сказал Хикс. — Не знаю, почему оно вам не нравится. Правда, и у меня когда-то было нечто подобное. И, чтобы вы не так расстраивались, я вам эту историю расскажу. Меня назвали в честь двоюродного дедушки; и, когда в шестидесятых или семидесятых годах он стал преуспевать, друзья для краткости называли его Натан. Поэтому родители тоже стали звать меня Натан. Когда я пошел в школу, мне очень хотелось, чтобы меня там звали Нат. Но ничего не вышло. Они как-то прознали, как меня зовут дома, и когда хотели подразнить — а такое случалось часто, — то обзывали меня «Натан-болван». Я лез драться — конечно, если был уверен, что сильнее обидчика. А вы — вы были счастливы в детстве?

— Да, вполне, — сказала лейтенант Турк и, помолчав, добавила: — Я, правда, страдала оттого, что у меня такая заурядная внешность. Девочке с этим трудно примириться. Но я не теряла надежды. И, разумеется, много читала. И вот в книгах — теперь уж не помню, в каких именно, но я тогда читала все подряд, видимо, это были романы в темно-коричневых муслиновых переплетах, ну знаете, те, что пользовались успехом у провинциалов лет двадцать назад, — я прочитала про девушек, которые в детстве были застенчивыми, неловкими и непривлекательными, а потом появлялся принц — они расцветали и превращались в красавиц, от одного взгляда на которых у людей дух захватывало. Мне казалось, что я похожа на героинь этих романов — во всяком случае, в первой их половине, — и не могла не задуматься: а что же дальше?

Она почувствовала, что взяла слишком серьезный тон, и попыталась улыбнуться.

— Смешно, конечно, но почему-то от мыслей о моей скромной персоне мне всегда становится грустно.

Некоторое время она молча смотрела в иллюминатор, потом снова повернулась к Хиксу:

— Вы обращали внимание? Если летишь вечером, то сразу видно, что скоро Флорида — по теням от пальм. Сверху деревья все выглядят одинаково, но под каждой пальмой на земле черное пятно — тень от листьев на вершине. Поговорим о Флориде?

— Нет, — сказал Натаниел Хикс. — Лучше расскажите еще о вашей скромной персоне. Когда мне станет скучно, вы сразу заметите — я всегда начинаю зевать и поглядывать на часы.

— А что вы думаете — и расскажу. Я просто решила сделать перерыв, а то у меня что-то глаза на мокром месте. Так вот, примерно в это время мама решила наконец поговорить со мной о том, что скоро, как она выразилась, я стану женщиной. Естественно, я навострила уши и внимательнейшим образом ее выслушала. Ага, подумала я, вот оно, начинается. Я росла очень серьезной девочкой и отлично понимала, что в этой жизни ничего даром не дается и за все нужно платить. Все, о чем мать мне рассказала, показалось достаточно неприятным, и именно поэтому я еще больше поверила, что моя мечта сбудется. Разумеется, чтобы стать писаной красавицей, надо страдать. Короче, мы с мамой расцеловались, и я была весела и счастлива. Я уже предвкушала, как скоро обо мне заговорит вся школа. Ну, вы понимаете… Как наш директор — черноволосый красавец с изысканными манерами — скажет моей учительнице: «Вы заметили, мисс Мили, как расцвела в последнее время наша Аманда». А она ответит: «Вы совершенно правы, мистер Нибл. Я на уроках буквально глаз не могу от нее отвести. Она просто очаровательна».

Лейтенант Турк насмешливо скривила губы.

— В действительности же вместо этого у меня испортилась кожа на лице, и я вытянулась сверх всякой меры. Так что мне не оставалось ничего другого, как прилежно учиться и читать книжки. И я знала, что на самом деле говорили учителя директору — я часто оставалась в школе позаниматься после уроков, ведь больше мне делать было нечего, и слышала, как они говорили в коридоре: «Бедняжка Мэнди Смит. Так и просидит всю жизнь со своими книжками. Да еще этот ужасный цвет лица — неужели нельзя ничего сделать с кожей? Она так стесняется…» Дома я глядела на себя в зеркало — и вправду, настоящий книжный червь. Сначала расстраивалась, потом опять стала читать с утра до вечера. Наверное, оно и к лучшему. Вскоре умер отец, и мы остались почти без средств. Я поступила работать на полставки в местную библиотеку — ведь я так любила книги, а тут мне еще за это платили кучу денег!

— Так ваша девичья фамилия Смит? — сказал Хикс.

— Да. Турк — фамилия бывшего мужа. Я решила остаться Турк — все-таки не так безлико, как Смит. По-моему…

— Хикс, — раздался за спиной капитана голос полковника Росса.

Капитан Хикс обернулся.

— Слушаю вас, сэр, — сказал он.

В руках у полковника был большой бумажный пакет, он протягивал его Хиксу. Генерал Бил тоже повернулся в кресле и смотрел на них.

— Эй, хотите слойки с кремом? — крикнул генерал.

— Нет, благодарю вас, сэр, — ответил Хикс. Он взял пакет и протянул его лейтенанту Турк. Она улыбнулась и отрицательно покачала головой:

— Нет, спасибо, генерал.

— Может, он хочет? — крикнул генерал, показав на сидящего на крышке химической уборной Макинтайра.

— Капрал, — окликнул Хикс. — Генерал спрашивает: хотите слойку?

Юноша вздрогнул, и книжка с комиксами упала с коленей на пол.

— Так точно, сэр! — сказал он.

Лейтенант Турк повернулась и протянула ему пакет. Он с удивлением посмотрел на нее, и все поняли, что он не слышал, о чем его спрашивают. Он заглянул в пакет, потом снова недоуменно уставился на лейтенанта Турк.

— Это вам. Угощайтесь, — сказала она.

— Мне? — изумленно спросил он. — О, благодарю вас, мэм. — Он запустил в пакет тонкую черную руку и взял слойку.

Сержант Пеллерино зашевелился на откидном сиденье; обмякшее во время сна, крепко сбитое тело его вдруг напряглось, он застонал и открыл глаза.

— Дэнни! — позвал генерал.

Сержант провел тыльной стороной ладони по лицу.

— Слушаю, капитан, — пробормотал он. Потом потряс головой. Все рассмеялись; и наконец, поняв, в чем дело, сержант сконфуженно улыбнулся.

— А если бы я крикнул «Спасайся, кто может»? — засмеялся генерал.

— Наверное, так и треснулся бы задницей об пол… — и, увидев лейтенанта Турк, протягивавшую ему пакет, он торопливо добавил: — Извините, мэм. — Потом взял слойку и запихнул в рот.

— Думаю, генерал скоро захочет с вами поговорить, — шепнул полковник Росс Хиксу.

— Что от меня требуется, сэр?

— Ну, во всяком случае, никуда пока не отлучайтесь из самолета, — добродушно усмехнулся полковник. — Он, наверное, попросит Каррикера поменяться с вами местами. Сейчас генерал пытается подняться повыше. А то здесь очень сильный встречный ветер. Как закончит, он вас позовет.

Стрелка указателя воздушной скорости на приборной доске в углу перегородки над головой генерала Била поползла вправо и застыла на отметке сто двадцать. Генерал прибавил газ, и самолет, задрожав от натужной работы двигателей, стал набирать высоту. Закружилась большая стрелка на шкале высотомера, отсчитывая сотни футов, а короткая стрелка переместилась с шести на семь, потом на восемь тысяч футов.