Джеймс Коззенс - Почетный караул

— Уж это точно! — усмехнулся полковник Росс. У него сохранилась привычка, еще с судейских времен, слушая подчас довольно скучные свидетельские показания, отмечать про себя отдельные подробности и нюансы, которые обычно ускользают от рассказчика, увлеченного изложением своей, не всегда объективной версии событий. Он так старается как можно полнее описать все, что кажется ему важным и значимым, что не замечает прочих обстоятельств дела. Он смотрит в противоположную сторону, как те немецкие зенитчики, которые проглядели Бенни.

Например, из рассказа об африканских приключениях нетрудно сделать вывод, что Бенни самоуверен, возможно, заносчив и привык всегда поступать так, как ему вздумается. Командиру группы совершенно не обязательно вылетать с каждой эскадрильей. Командование смотрело на это сквозь пальцы — видимо, в этом и состояла отчасти та самая свобода, о которой упомянул генерал, не столько предоставленная Бенни начальством, сколько завоеванная им самим. История с горевшим самолетом свидетельствует не только о выдающейся храбрости и мужестве Бенни, но и о том, что приказ об обязательном ношении летных костюмов во время боевых вылетов его не касается.

Но самым красноречивым был случай в Батчелоре. Несмотря на сдержанность генерала Била, которому неловко было распространяться о слишком дорогих его сердцу понятиях, Росс многое узнал о характере подполковника Каррикера. Бенни — преданный друг, и для него это — достаточное основание, чтобы избить летчика, который, как он считает, виновен в гибели его лучшего друга; из той же преданности он вчера через несколько минут после приземления отделал пилота: тот, правда, не угробил его командира, но вполне мог это сделать; и вообще, из-за кого началось это идиотское препирательство, которое расстроило и рассердило генерала? Полковник Росс понимал, что эта «преданность» — очень важная черта в характере Бенни — во многом определяет его непредсказуемое и своевольное поведение; но важнее сейчас для него было другое обстоятельство — это уже не первый случай, когда Бенни брал меч правосудия в свои руки.

— А этот парень, — спросил полковник Росс, — он что, признался, что все было именно так, как сказал Бенни?

— Ну нет, — ответил генерал Бил. — Кто же в таком признается! Он стоял на своем, говорил, что все так и было: он жал на рычаг, и никакого эффекта. Такое бывает. Но Бенни думал иначе, и я знаю, что Бенни был прав.

— Знаете? — удивился полковник Росс. — Почему вы так уверены?

Возможно, полковник невольно вошел в привычную роль, потому что тон его был скорее уместен для судьи, допрашивающего бестолкового свидетеля, чем для полковника, обращающегося к генерал-майору. Но, видимо, потому, что полковник Росс гораздо дольше занимал пост судьи, чем его собеседник носил генеральское звание, генерал Бил принялся объяснять смущенно, словно оправдываясь:

— Поймите, судья, время тогда было очень трудное. Они нас лупили, как хотели, и их было видимо-невидимо, а нас лишь малая горстка. Очень давит на психику, люди становятся способными на такое, что просто диву даешься. Иногда кажется, что руки на несколько секунд перестают тебе повиноваться и действуют как бы сами по себе. Делают то, что им хочется, а не то, что ты, как тебе казалось, хотел сделать. Вот почему я уверен, что Бенни был прав.

Он заерзал на стуле, потом обхватил руками колено и принялся покачивать ногой в поношенном высоком ботинке.

— Я же не говорю, что этот парень с самого начала решил слинять, ему такое даже и в голову не приходило. В каком-то смысле ему просто не повезло. Такое случалось со многими, но они успевали вернуться. Как правило, через несколько секунд понимаешь, что лучше смерть, чем такое. Это часто удается скрыть, и никто не заметит, что ты струсил. Но он-то не мог вернуться. Во всяком случае, не на пэ-сорок, когда имеешь дело с японскими «Зеро». Как только потерял высоту — ты уже вне игры. Теперь понятно, что ему ничего не оставалось, как придумать эту историю с пушками?

— Я понял, что именно, по-вашему, думал Бенни. И мне ясно, почему вы считаете, что он так думал. Но ведь он мог и ошибиться, такое вашему Бенни не приходило в голову?

Генерал Бил крепче обхватил ладонями колено. Он заговорил еще более горячо, но уже с нотками нетерпения в голосе.

— Я ведь что хочу сказать, судья. Бенни не мог ошибиться, он же там был. Он знал, в чем дело. И тот парень знал, что он знает. И был на Бенни не в обиде. Он видел, что к этому идет. И дело вовсе не в том, что кто-то думает, будто он сам Бог знает какой герой; он никогда про себя ничего такого не говорил. Может быть, с точки зрения другого ты и сам трус, но ты не вправе допускать, чтобы из-за чьей-то трусости погиб твой лучший друг. Ты не имеешь права никому прощать трусость лишь оттого, что и сам можешь когда-то струсить. Именно поэтому ты должен быть особенно строгим. Да, такое может случиться с каждым; но нельзя допускать, чтобы трусость служила оправданием бесчестных поступков. — Он помолчал, потом добавил: — Я не назвал имя этого летчика и не назову; такое действительно может со всяким случиться. Он хороший летчик. Возможно, его даже назначат командиром группы, когда начнут развертывать Двенадцатую воздушную армию в Италии. И если спросят мое мнение, я его рекомендую. Я знаю, что дальше вас это не пойдет. Я о нем рассказал лишь в связи с Бенни, чтобы вы поняли, что он за человек. Мы просто замяли в тот раз эту историю…

Из ящика селектора на стойке позади письменного стола раздался приглушенный звонок. Генерал перегнулся и нажал на клавишу.

— Вы просили кока-колу, сэр, — раздался голос миссис Пеллерино. — Айлин уже здесь.

— Да, спасибо. Пусть принесет.

Тотчас же открылась дверь, и в комнату на цыпочках вошла сержант женской вспомогательной службы. В одной руке она несла две бутылки кока-колы с торчащими из горлышек соломинками, в другой — бумажные салфетки.

Полковник Росс был рад, что их прервали. Ему требовалось время, чтобы все хорошенько взвесить. Если прежде у него еще были какие-то иллюзии, то теперь ему стало совершенно ясно, что уговорить генерала уладить конфликт единственно разумным и простым путем не удастся. Видимо, генерал решил замять эту историю, как некогда в Батчелоре. Дело не только в том, что это аморально; полковник Росс не был уверен, что это вообще сейчас выполнимо. Но ведь для генерала все разумные доводы ничто по сравнению с тем обстоятельством, что Бенни не только отличный командир группы, лучший в мире командир группы, но и преданный друг, что и на этот раз всему виной лишь его преданность, он просто не в силах был сдержаться; поэтому единственный способ повлиять на генерала Била — это сразу же категорически заявить, что замять эту историю уже не удастся. Усилием воли полковник Росс заставил себя собраться и трезво оценить ситуацию.