Джеймс Коззенс - Почетный караул

— Приказываю немедленно вернуть мне мое личное оружие, — задыхаясь, сказал он. — Приказываю немедленно покинуть здание…

— Не пойдем, никто не пойдет!

— Не пойдем, не пойдем!..

За спиной Хикса негромко вскрикнула одна из девушек. Со скрежетом шаркнули ножки отодвигаемых стульев — инженеры вскочили с мест. Но их опередил капитан Уайли, поднявшийся на ноги с таким неожиданным проворством, что стул со стуком упал набок. Его высокая фигура распрямилась с грозной быстротой; из-за неверного вечернего света казалось, что он плавно скользит по галерее, становясь все выше и выше по мере приближения к чернокожим летчикам.

— А ну-ка, дай сюда эту игрушку, приятель, — сказал капитан Уайли. Длиннющая рука мелькнула в воздухе, и капитан вырвал у чернокожего офицера автоматический пистолет лейтенанта военной полиции вместе с болтающимся ремнем. Потом тоном, не предвещавшим ничего хорошего, скомандовал: — А ну-ка, марш отсюда, все, живо… — Теперь в его приятном, сочном голосе отчетливо слышался алабамский акцент, который прежде лишь угадывался по едва заметной манере растягивать слова…

Покачивая висящим на ремне пистолетом, он так решительно двинулся на бунтовщиков, что те ошеломленно попятились.

— Ну, вы же слышали, что сказал лейтенант, — произнес он спокойным, серьезным тоном. — Марш отсюда! Да побыстрее. И вы там, тоже. Выматывайтесь!

Лейтенант, растрепанный, без фуражки, но все с той же прямой и непреклонной осанкой, поднес к губам неизвестно откуда взявшийся свисток. Резкий, пронзительный звук пронесся под сводами галереи. Натаниел Хикс, изумленно наблюдавший эту сцену, понял, почему остальные полицейские до сих пор не пришли на помощь лейтенанту — видимо, им было приказано не вмешиваться, пока он не подаст сигнал.

Теперь их время пришло. Слышно было, как они, стуча коваными каблуками, бегом поднимаются по ступеням. На фоне освещенной ярким солнцем входной арки показались подпрыгивающие круглые стальные каски. Решетчатые двери распахнулись.

— О Господи, — услышал Натаниел Хикс женский голос за столиком сзади.

Первым в клуб ворвался дородный сержант с автоматом наперевес, в низко надвинутой на глаза каске. Сразу же за ним ввалилась целая толпа людей в касках и с повязками военной полиции на рукавах. Из дверей, ведущих в гостиную, в галерею вышел худощавый седовласый майор.

— Пожалуйста, прошу вас, — обратился он к капитану Уайли, — я сам этим займусь.

Капитан Уайли немного раскраснелся, глаза его еще больше сузились и блестели; он спокойно повернулся и посмотрел на майора. Потом взглянул на сержанта в каске и с автоматом в руках, на толпу полицейских. Снова перевел взгляд на майора — и расхохотался.

— Может, вы заодно и этим займетесь, — сказал он и протянул автоматический пистолет в кобуре и ремень.

— Это мое оружие, сэр, — сказал лейтенант военной полиции.

— Я заведую клубом, капитан, — сказал майор. — Мне даны особые инструкции относительно этого инцидента. Убедительно прошу вас вернуться на свое место. Я вынужден попросить свидетелей задержаться. — Он повернулся к цветным офицерам. — А вы все выйдите, пожалуйста, из помещения. И приготовьте, пожалуйста, ваши личные карточки. Вы все арестованы, все до одного.

Ночь выдалась влажная и душная. Небо над верхушками пробковых деревьев и виргинских дубов — видимо, из-за каких-то особенностей в преломлении света в тропиках или по какой-либо другой причине, неизвестной полковнику Россу, — было сплошь усеяно звездами, огромными, похожими на светящиеся алмазы, и маленькими, бесчисленными, сливающимися в сплошную сияющую дымку. Они давали так много света, что повсюду, кроме густой тени под деревьями, тьма отступала и напоминала больше поздние сумерки. С веранды было хорошо видно озеро Армстронг, и можно было даже различить линию противоположного берега, находившегося отсюда на расстоянии более мили.

За лощиной, в которой находились теннисные корты и бассейн, темнела громада отеля «Олеандровая башня», похожая на длинный холм с сотней нарисованных светящихся окон. Все они были распахнуты, в ночном воздухе — ни ветерка. Из окон неслась какофония отдаленных звуков: смех, голоса, дребезжащая музыка из радиоприемников. Громче всех, то нарастая, то слабея, звучал нестройный хор хриплых мужских голосов, распевающих «У меня шесть пенсов».

Неутомимые певцы дошли уже до куплета, когда у них оставалось всего два пенса — «вот как, вот как, у меня два пенса», — до которого людям трезвым ни за что не дотянуть; полковник Росс с досадой покачал головой. Если шум этой пирушки — причем в пятницу, а не в субботу, перед выходным, — долетит до бунгало генерала Била, расположенного всего в сотне ярдов от гостиницы, певцам может не поздоровиться. А раз их слышно здесь, их вполне может быть слышно и в столовой генеральского дома, где тот беседует сейчас с генералом Николсом и генералом Бакстером.

Полковник Росс точно знал, где в данный момент находятся генеральские гости. Полчаса назад, на лужайке между генеральским бунгало и домом полковника Росса, появилась миссис Бил в замысловатом белом вечернем туалете; вид у нее был самый несчастный. Надув губки, она сообщила, что ее выставили из столовой, как только закончился обед, а ей просто осточертело сидеть одной. Она уселась в шезлонг и небрежно положила ногу на ногу, так что пышные складки платья топорщились вокруг ее тонких ног. Потом свесила правую руку и со свойственной ей ребяческой манерой завладела ладонью миссис Росс. Левой она прикрыла сердитый зевок.

— Послушайте, что у нас все-таки происходит? — спросила она. — Что-то на базе случилось?

— С чего вы взяли? — сказал полковник Росс. — Они что-нибудь об этом говорили?

— Не знаю, о чем они говорили, — сказала миссис Бил. — Но могу поспорить, что вы-то наверняка знаете, Норм. Да ладно, не больно и интересно. Я просто уверена, что что-то стряслось. Нюд пришел вместе с Джо-Джо и Олли Бакстером, и они были в прекрасном настроении — видимо, пропустили пару рюмок у него в кабинете. Потом пришел этот Буллен с фотографом… — Она хихикнула. — Он сперва позвонил и спросил, можно ли им прийти, и я сказала — разумеется. Нюд не возражал — вы же сказали, что ему нужно подлизаться к Буллену. — Она снова хихикнула. — Нюд говорил, что я не должна употреблять таких выражений, так воспитанные дамы не говорят. Вот поэтому-то я сегодня и вырядилась как на бал. Кстати, Кора, по-моему, это платье на мне плохо сидит. Вы не посмотрите? Может, нужно немного ушить? Да, так вот. Они сделали кучу снимков: мы с Нюдом на диване, и малыша тоже сфотографировали — он страшно безобразничал. Буллен сказал, они напечатают все в завтрашней газете. А потом Нюда позвали к телефону. Это вы ему звонили, Норм. Я знаю, что вы. И я сразу почувствовала — что-то стряслось. Опять кто-то разбился? Или снова этот Бенни?