Элизабет Хауэр - Фарфоровое лето

— Только ради тебя, — сказала она Агнес, выпивая сердечные капли.

Вскоре после обеда Клара, тепло укрытая, сидит на стуле и слушает через открытую дверь лепетание ребенка, вот тут-то и возникает внезапно вопрос о Польдо Грабере. Три дня назад Клара получила обратно свое письмо к нему нераскрытым и разорвала его, с тех пор она больше не говорила о Польдо. Но Агнес догадывалась, что это лишь отсрочка. Поэтому сейчас она считает необходимым сообщить Кларе услышанное от Анни.

— Так сегодня он еще здесь? — горячо спрашивает Клара.

Ее глаза выдают, что только одна мысль, одно желание живут в ней: получить хоть слово, хоть какой-нибудь знак от Польдо Грабера.

— Принеси мне ручку и бумагу для писем, — требует она у Агнес, — только быстро.

Агнес знает, теперь возражать бесполезно. Как часто Клара пыталась вопреки всему связаться с Польдо и не только с помощью писем.

Как часто она уходила той осенью 1937 года, когда Виктор Вассарей выгнал из дома Польдо и запретил ему появляться здесь. По тому, какую одежду она выбирала, по движениям и выражению ее лица Агнес угадывала, куда она идет и с кем встречается. Когда Клара возвращалась в состоянии блаженной усталости, она ни с кем не говорила, а уединялась в своей комнате и заставляла Виктора ждать. Он ходил по гостиной взад и вперед, поглядывая на часы в руках, а когда она наконец появлялась, выслушивал ее наспех придуманные отговорки, никак не выражая своего отношения к происходящему. Во время ужина супруги сидели молча друг против друга, они ели быстро и мало. Когда приходила Агнес, чтобы убрать со стола, Виктор Вассарей находился в гостиной один, Клары там уже не было. Артур Гольдман помогал Виктору изгнать Польдо, поэтому Клара не хотела его больше видеть, он долго и напрасно звонил ей, пока поздней осенью не получил позволения навестить Клару. Она приняла его лишь ненадолго и сказанное им не оказало на нее никакого воздействия. Когда в декабре она уверилась, что ждет ребенка, то сначала никому не говорила об этом. Но Агнес, выросшая в деревне и знакомая со всеми естественными процессами, сразу же поняла, в чем дело. Она стала со страхом ждать, что же произойдет.

Между Виктором и Кларой произошел разговор, на котором она настояла сама. После этого разговора все между ними изменилось. Их совместная жизнь окончательно прекратилась, каждый жил теперь в одиночку. Клара больше почти не выходила из дома. Тогда она начала ждать почту. Она сама писала много писем, а Агнес должна была отсылать их. Ответы на ее корреспонденцию, всегда без адреса отправителя, приходили редко. А с февраля 1938 года их вообще перестали приносить.

День в начале марта, когда Агнес по настоянию Клары пришлось навестить Польдо Грабера в его меблированной комнате где-то на окраине города, чтобы узнать причину его полного молчания, она с удовольствием вычеркнула бы из своей жизни. Портрет Гитлера на голой стене. Нацистские флажки и брошюры на сверкающем чистотой полу в еще большем количестве, чем в свое время в доме Виктора, атлетическое тело Польдо в потрепанном костюме, но на рукаве — повязка со свастикой. Его неприветливое:

— Что тебе здесь, собственно, надо, Агнес? — и холодный ответ на ее с большим трудом заданный вопрос:

— Скажи госпоже Вассарей, что в новой Германии Адольфа Гитлера, к которой мы через пару дней будем принадлежать, я не могу больше позволить себе связь с женой человека с антигосударственными взглядами. Она должна это понять. Как я слышал от нее, господин Вассарей признает ребенка. Таким образом, основная проблема решена.

Агнес попыталась смягчить ответ Польдо. У нее это плохо получилось, в правде ничего нельзя изменить. Но Клара не смирилась с этим. До сегодняшнего дня.

— Лоизи должен отнести письмо, — говорит Клара, смачивая языком клейкий край конверта. — Где он?

Лоизи уже давно сидит на кухне, ожидая, когда он понадобится Кларе. Но сейчас он бастует. Говорит, что должен помочь отцу, матери, что у него нет времени на это письмо.

— Пойдет Агнес, — решает Клара.

— Это невозможно, — объясняет та, — я нужна ребенку.

— Хорошо, тогда я пойду сама, — разгневанно говорит Клара.

Она встает, это непомерно утомляет больную. У нее тут же снова выступает пот. Однако она упрямо отвергает все попытки задержать ее.

— Ладно, я снесу это письмо, — говорит наконец Лоизи.

Он еще не успевает выйти на улицу, как появляется Мария Грабер. С многозначительной улыбкой она прошмыгивает в квартиру, держа в руке мешочек.

— Я все думала, чем бы мне доставить радость Кларе, — говорит она Агнес с преувеличенной любезностью. — Возьми это с собой, когда ты снова пойдешь в больницу. А потом сообщишь мне, что она сказала.

У Агнес появляется нехорошее предчувствие.

— Я посмотрю, что там, — говорит Лоизи, который просто лопается от любопытства.

Он вытаскивает из мешочка фотографию в рамке. На ней изображен Польдо Грабер, одетый в форму. Член СА от пробора на голове до пят. Член СА по осанке и взгляду. Член СА по убеждениям и поступкам. Последователь Фюрера в каждую секунду своей жизни. Ни следа больше не осталось в нем от того Польдо Грабера, который тренировался на лужайке в расшитой блестками майке, чтобы выжить.

Лоизи долго смотрит на фотографию. Агнес заглядывает ему через плечо.

— Я отнесу ей, — говорит Лоизи внезапно.

— Ты сошел с ума! — восклицает Агнес. Она не может оторваться от портрета. — Да, вообще-то снеси, — говорит она затем.

Лоизи кладет фотографию на Кларино одеяло. Письмо к Польдо Граберу у него в кармане брюк. Он прислоняется к двери и ждет. Клара бросает короткий взгляд на фото и снова откладывает его в сторону. Она не спрашивает, откуда оно. Закрыв глаза, она сжимает руки, потом разводит их и снова сжимает. После этого снова берется за портрет. С закрытыми глазами ощупывает стекло. Потом снова смотрит на него, держа у самого лица. Так близко, что она должна кожей чувствовать холод стекла. Клара вытягивает руку над краем кровати, и портрет почти без стука падает на пол.

— Дай мне письмо, Лоизи, — говорит Клара, — тебе не нужно больше относить его.

В четыре часа ее беспокоит шум, доносящийся из сада. Брамбергер бросает куски старого железа на хлам в бассейне фонтана. Когда Агнес заходит в комнату, Клара стоит у окна и смотрит вниз:

— Когда-то это был мой фонтан, который каким-то чудом починили для меня. Как жаль, что никто больше не сотворит для меня чудес.

Она говорит это так печально, что у Агнес нет сил смотреть на нее.

— Нужно сделать что-нибудь, чтобы снова развеселить Клару, — говорит она Лоизи.

Немного посоветовавшись, они решают, что нашли подходящее средство. Агнес дает Лоизи пять марок, и он куда-то уносится.