Анатолий Иванов - Ермак

— Кто-о? — Кольцо так затряс есаула, аж усы у того замотались. — Ермак?

— Он…

Кольцо рванулся из камышей, уже не прячась, перемахнул через открытую поляну. За ним оба есаула. Кольцо и Пан вскочили на коней.

— Савва! Ногайцев всех перебить! Казну взять сполна! Стрельцов, кои в вольные казаки не захотят, отпустить на все четыре стороны!

И ударил коня плетью, поскакал. Никита Пан за ним.

Ударились дорогие серебряные чаши, расплескивая вино.

— За возвращение на родимую землю, Ермак!

— Эх, Иван, не чаял и свидеться.

Ермак почти не постарел, лишь отпустил небольшую бороду.

Большой казачий лагерь шумел. Дымили костры, ставились походные палатки, толпами ходили пьяненькие казачки, где-то пели песни, под деревьями, прямо на земле кучами были свалены военные доспехи, всякое казацкое снаряжение.

За столом, кроме Ермака и Кольца, сидело еще четверо.

— Думал я — погинул ты в рабской неволе! — сказал Ермак.

— Эх, Ермак… — Кольцо был уже пьяненький. — Будем живы — так никогда не помрем! Ты-то как? Много ль завоевал на царской службе?

— А вот… везу в кармане вошь на аркане. Да зато сподвижников заимел там своих верных… Огнем испытанных. Ну, Матвея Мещеряка ты еще по Дону должен помнить. А с другими познакомься вот. Это Богдан Брязга… Это Яков Михайлов… А это донец-молодец Черкас Александров… — указал на двадцатичетырехлетнего высокого парня. — Все хорошо, пить пока не научился.

— Научится…

…По лагерю скачет Савва Болдыря, держа в поводу коня, через седло которого перекинут ногайский посол.

Остановился, спешился, сдернул ногайца с лошади, бросил возле стола, за которым пировали Кольцо с Ермаком.

— Говори! — Болдыря пнул ногайца.

— Что такое? — спросил Кольцо.

— Подари мне жизнь, атаман. Я за то сообщу тебе важное известие…

— Ну?!

— По приказу царя сюда идет воевода Мурашкин с полком стрельцов. Чтоб тебя изловить и повесить… — И вдруг озверел, ощерился. — За то, что Сарайчик пожег, казацкий пес, людей наших бьешь, полонишь, в рабство продаешь!

— И паршивого посла этого продать в Азов! — распорядился Иван Кольцо.

Лежа в постели, Иван, заложив руки за голову, уныло смотрел в потолок. Алена, сидя на кровати, прибирала на ночь волосы.

— Что-то ты, Иванушка, такой невеселый ныне у меня?

— Да нечего веселиться-то, Аленушка. Царь-то-государь, наш батюшка, полк стрельцов сюда послал, меня словить да повесить.

— Ванюшка! — Она упала на него, обняла, будто пытаясь защитить от опасности. — Да за что?!

— Да это бы ничего, Алена. Я б на Дон ушел… На Яик — ищи-свищи меня. Да вот… — И Кольцо умолк, не договорив.

— Ну что, что еще? — взмолилась Алена.

— Ермак… Ермолай твой объявился.

Алена оцепенела. В глазах ее полыхнул смертельный испуг.

— Ка-ак?!

— Лазутчики донесли — царев воевода Мурашкин уж Рязань миновал, скоро припожалует со своими стрельцами в гости к нам, — проговорил Никита Пан и угрюмо усмехнулся: — Сказывают, острых топоров да крепких веревок много коробов везет… Решайте, атаманы, что делать нам!

В походном шатре Ермака собрались его сподвижники — Матвей Мещеряк, Богдан Брязга, Яков Михайлов, Черкас Александров. Тут же Иван Кольцо, Савва Болдыря, Никита Пан.

Посередине шатра — голый стол, некоторые сидят за столом, остальные примостились кто где — на подушках, на седлах. Кольцо сидит на какой-то скамеечке у самого полога, угрюмо смотрит под ноги. Тяжело поднял голову, поглядел на Ермака.

— Что же делать? Кому казнь не грозит — пусть тут остаются. А мне со своими казачками уходить надо.

— А может, Иван, — усмехнулся Ермак, — мне-то с моими казачками царский воевода веревки покрепче, чем для вас, выберет. Казаков-то с войны я самовольно увел.

— Двинем, братцы, в верховье Дона! — воскликнул Брязга.

— Там Мурашкин не достанет нас! — поддержал Мещеряк.

— А может, на Яик? — сказал Болдыря.

— Царская рука достанет нас, братья, и на Дону, и на Яике-реке, — проговорил Ермак. — Скоро ли, долго ли, а, боюсь, достанет.

— А в петле дергаться что-то неохота, — с усмешкой проговорил Черкас Александров. — Я еще молодой.

— Так что ж делать-то? Под топорами да на висюлях гибнуть? — воскликнул Яков Михайлов. — А, Ермак Тимофеич?

Установилось молчание. Все ждут слов атамана. В этом ожидании ясно чувствуется безмолвное признание старшинства Ермака Тимофеевича, надежда, что он найдет и укажет выход из смертельного положения.

Помедлил еще Ермак. Поднялся.

— Есть на свете земля, откуда царю нас не достать. Да не знаю, согласитесь ли вы туда. Земля дальняя, неизведанная…

— Что ж за земля?

— Где ж она лежит?

Ермак подошел к пологу, крикнул наружу:

— Покличьте приезжего человека!

— Как тая земля называется-то? — спросил Никита Пан.

— Сибирь.

Иван Кольцо поднял вопросительно-удивленно голову.

— Как? — переспросил Мещеряк.

— Сибирь-земля, — повторил Ермак.

В это время шагнул в шатер могутный в плечах, заросший волосом мужик в крестьянской одежде.

— Анфим Заворихин его звать, — сказал Ермак. — Приехал он к нам с призывным словом…

Солнце стояло высоко над Волгой, качались, сверкали на воде солнечные блюдца.

Недвижимо сидела где-то на берегу Алена, опустив голову на руки. Потом шевельнулась, выпрямилась, тоскливыми глазами стала смотреть на солнечную игру с водой…

Подошла Мария, присела рядом.

— Сердешная… Как же теперь?

Алена припала к плечу подруги, зарыдала…

— Да что вам на Дону? — крутнулся Заворихин к Ивану Кольцу. — Али в нем вместо воды молоко течет, а берега кисельные? Да и слыхал я, — усмехнулся Заворихин, — воевода Мурашкин давненько с Москвы выступил…

Кольцо сверкнул глазами, опустил их, начал постукивать саблей между ног.

— Недавно приехал, а уже много знаешь!

— А Строгановы жалованье вам положат щедрое.

— Вот так же сулил нам однажды царский посланец, — усмехнулся Ермак. — Как на войну зазывал.

— Царь-государь… — усмехнулся и Заворихин. — Коль со Строгановыми-то поставить, так это же голь перекатная.

— А не шибко ли ты, Анфим, дерзок?! — спросил Брязга.

— Погодь, Богдан… — Самый старший из Ермаковых сподвижников Яков Михайлов встал меж Брязгой и Заворихиным. — А где же она, эта твоя Кама-река?

— В несколько недель дойдем! А оттуда начнем поход за Камень, в страну Сибирь, на хана Кучума. Эк, разгуляетесь. У Кучумовых конников одни стрелы да сабли. Ни одной пищали дажеть во всем войске нету. А Строгановы снарядят вас в достатке и пищалями, и свинцом. И пушек с ядрами дадут. Ну, решайтесь, казаки! Богатства в Сибири несчитанные, зверье там непуганое… Богачами вернетесь! А девки-татарки, а вогулки, а остячки, хе-хе… немятые, только немытые.