Анатолий Иванов - Алкины песни: Трудные дни. Макарыч. Бухгалтер

— Шутка судьбы, — хитро улыбаясь, заявил Вася Говорков, когда ему кто-то пытался доказать, что выбор профессии не может быть случайностью. — В душе я бухгалтер.

Конечно, Вася шутил. Но эта необдуманная шутка причинила ему много неприятностей.

Дело в том, что Вася терпеть не мог счётных работников. С высоты своего шофёрского положения он смотрел на них с некоторым превосходством. Но прошлым летом случилось непредвиденное: к счётным работникам он стал питать, я бы сказал, уважение. Собственно, не ко всем, а к некоторым. Если ещё точнее сказать — к одному из них.

И надо же было кому-то на базе пронюхать это. Шофёры — народ весёлый, ради шутки, как говорят, не пощадят отца родного.

Разговор начинался всегда издалека, как будто с безобидных вещей.

— Везёт тебе, Вася, — говорил какой-нибудь шофёр, улыбаясь во весь рот. — В этом месяце опять сто семьдесят процентов нормы отбухал.

Васю вводила в заблуждение эта широкая улыбка, он тоже смеялся, вытирал промасленной тряпкой руки и отвечал:

— Это случайно.

В разговор обычно вмешивался ещё кто-нибудь из шофёров:

— Там, в конторе, тебе, Вася, наверное, неправильно процент выработки подсчитали.

— То есть как это неправильно? — возмущался первый шофёр.

— Я знаю две великие науки, где ошибки исключены.

— Это какие же науки?

— Статистика и бухгалтерия.

При этом собеседники щурили глаза и смотрели на Васю исподлобья. Вася не выносил этих взглядов, что-то отвечал, вроде: «но, но, полегче на поворотах» или «не ту скорость включил», и отходил прочь.

Надо вам сказать, что Вася был не из робких. На собраниях, бывает, так разнесёт начальство, что сам Терентий Павлович, управляющий Токсуйским отделением «Союззаготтранса», побаивается Говоркова. Сидит, бывало, Терентий Павлович в президиуме и всё на Васю поглядывает: выступит или нет? А когда Вася идёт к трибуне, так Терентий Павлович опускает глаза на зелёную скатерть и почему-то начинает часто гладить лысину.

— А здорово ты его, Вася, — загудят ребята, когда Говорков, сойдя с трибуны, втиснется в их круг. — Так и припечатал к месту.

Ну, а здесь, значит, когда разговор заходил о бухгалтерии, он смущался, краснел даже, хотя мне, как его другу, стыдно об этом говорить, и уходил. Но шофёры знаете ведь что за народ! Не отпустят, пока окончательно не добьют человека.

— Что это он? — спрашивает один из них, Петя Кравцов, который в прошлом году отрез на костюм получил в виде премии. И спрашивает так, чтобы Васе всё было слышно.

— То есть как что? Переживает человек.

— Ты скажи, нежная душа!

— Дело не в душе, а в бухгалтере.

— В каком бухгалтере?

— А в таком, про которого он сам сказал: «В душе у меня бухгалтер». Забыл, что ли?

Я, как Васин друг, пытался было доказать, что Вася говорил не так. Да где там? Меня же обвинили в том, что я не дорос до понимания шофёрской психологии. А Петя Кравцов, мой тезка, так тот прямо заявил:

— Эх, брат, не твоего ума это дело.

Я что? Я не обижался… А Вася всё это слышал и нервничал. Я было хотел поговорить с Васей по-товарищески, а он как ощетинится:

— Ты, брат, не суй нос куда не надо… Марш машину мыть.

Что ж, дружба — дружбой, а служба — службой. Со злости я так выдраил машину, что она блестела. Ну, не как зеркало, но всё же блестела.

И вдруг Вася одним ударом одержал над ними победу…

Но давайте лучше я расскажу всё по порядку.

Мы тогда возили хлеб из колхоза имени Кирова. Вы, наверное, не знаете, какая дорога от колхоза до токсуйского зернопункта? В прошлом году всем районом строили. Не дорога — скатерть!.. Едем мы, значит, только ветерок посвистывает, да мелкие камешки со звоном летят из-под колёс. Вдруг видим: впереди какая-то девушка поднимает руку. Ну мы с Васей никаких пассажиров не берём, когда хлеб возим, даже девушек. Вася сигналит, а она стоит себе и даже глазом не моргнёт, чтобы сойти с дороги. Слышу, Вася даже зубами скрипнул от злости, — честное слово слышал, — и машину на тормоза.

— Ты чего?!. Под колёса захотела?

— А вы чего не останавливаетесь?.. Мне до Токсуя надо доехать. У-у, какой сердитый! — сказала девушка и посмотрела на Васю в упор своими серыми глазами.

Это была обыкновенная девушка. И ничего особенного я в ней не заметил. Волосы у неё, как у нашей буфетчицы Машеньки, такие же волнистые. — Петя чуть скосил глазом в кабинку и добавил тише:

— У Машеньки даже, пожалуй, лучше.

Сказал и смутился. Потом продолжал обычным голосом:

— Да… смотрит она, значит, на Васю, как будто он должен ей что. Сейчас, думаю, Вася отрежет как обычно — «до приятного свиданьица» и захлопнет дверцу. Девушка надует губки, а я насмешливо помашу ей из кабинки рукой. И вдруг случилось необычное: Вася что-то проговорил вроде «лезут под колёса, а потом отвечай» и ко мне:

— А ну-ка, марш в кузов!

Признаться, Вася сразу уронил себя в моих глазах.

Лежу я на зерне в кузове и слушаю, что они там говорят. Заднее стекло у нас в ту пору было разбито, и мне всё слышно.

А говорили они не много. Вася сначала долго молчал. А потом и спрашивает:

— Может быть скажете, как вас зовут?

А она, знаете, молчит. Молчит и улыбается. Чувствую, Васю это выводит из терпения. Однако он держится.

— Далеко едете? — снова спрашивает Вася.

— А к вам, в Токсуй.

— В гости?

— Нет, на работу. На вашу базу, бухгалтером.

— Что?!

Мне показалось, что Вася даже чуть отодвинулся от неё. Но теперь я понял, что это мне действительно показалось.

— У вас, наверное, удивительно интересная работа? — через минуту ядовито осведомился Вася. А она молчит. И по-прежнему улыбается, понимаете? Так с улыбкой она в Токсуе и вышла из машины, даже не поблагодарив.

— Что за красавицу привёз? — спросил кто-то из ребят у Васи, кажется, Петя Кравцов.

— Таинственная незнакомка, — ответил я. — Ушла, не назвав своего имени.

Петя Кравцов даже присвистнул, а Вася так посмотрел на меня, что я попятился за машину.

На другой день утром захожу я в контору. Смотрю — сидит наша пассажирка за столом, а сбоку табличка: «бухгалтер». Я к Васе:

— Сидит, — говорю, — в конторе…

— Кто?

— А эта… которую в кабинке привезли. Бухгалтер.

— A-а, знаю. Поехали за зерном.

Вечером все ребята опять к нам с Васей: что это за девушка такая, откуда привезли? Вася, конечное дело, отмалчивается, а я кручусь перед ребятами:

— Да что, — говорю, — обыкновенная девушка. Вот пристали, черти. — И вдруг выпалил, сам не знаю почему:

— Да, Васина невеста это, из города к нему приехала.

— Ну, ты, брат, не трепи языком! — загремел на меня тогда Вася. — Случайно на дороге встретили её и подвезли. А кто она такая — я и сам не знаю.

Ну, девушка жила у нас в Токсуе, работала. Звали её Татьяна, Таня, значит. Весёлая, знаете, оказалась. Я даже и не думал, что бухгалтеры такие бывают. В нашем клубе кружок самодеятельности организовала, сама там всякие роли играла. Ребята наши работать так стали, что все нормы к чёрту полетели. Они и до этого летели, конечно, но теперь каждому не хотелось ударить в грязь лицом перед ней. Петя Кравцов, так тот даже на работу стал ходить в новом костюме. А на комсомольском собрании дал обязательство наездить по примеру Васи сто пятьдесят тысяч километров без капитального ремонта. В тот вечер, после собрания, она, кажется, только с ним одним и танцевала.