Мацей Войтышко - Семирамида

БЕСТУЖЕВ. Господин Дидро.

ДИДРО. Слушаю вас.

БЕСТУЖЕВ. Прошу извинить нас. Умственные расстройства случаются в России так же, как и во Франции, не так ли?

ДИДРО. Несомненно, граф.

БЕСТУЖЕВ. Просто счастье, что этот безумец никому не причинил вреда.

ДИДРО. Но как он сумел проникнуть во дворец?

БЕСТУЖЕВ. Помешанные бывают порой весьма хитроумны. Еще раз прошу нас простить. Мне надо переговорить с начальником караула. Извините. (Выходит.)

Входит Гримм.

ГРИММ. Из-за этого скандала не состоится моя встреча с императрицей.

ДИДРО. А моя была прервана.

ГРИММ. Она в нем больше не нуждается, а он не желает с этим смириться. Такое случается.

ДИДРО. Он походил на кипящий котел. Ревел как бык. Кричал, что без него она погибнет. Так он выразился.

ГРИММ. Тем хуже для него. Он не в состоянии удовлетворить ее возросшие запросы. И потому мы здесь.

ДИДРО. Тебя ничто не удивляет, барон? Не вызывает растерянности?

ГРИММ. А что должно меня удивлять?

ДИДРО. Мы приехали сюда, чтобы удовлетворять высшие, духовные запросы императрицы, но, похоже, невольно становимся причиной изменения ее запросов более приземленных.

ГРИММ. Я уже начинаю тебя ревновать.

ДИДРО. Никому не нравится обожать бескорыстно.

ГРИММ. Ты, однако, смел, Дидро.

ДИДРО. Дорогой барон, три четверти своей жизни мы расходуем на желания без поступков.

ГРИММ. Воистину так.

ДИДРО. И на поступки без желания.

ГРИММ. Следует ли из этого, что она и тебе прислала артисточку?

ДИДРО. Не понимаю.

ГРИММ. Неужели не прислала?

ДИДРО. Не знаю, о чем ты.

ГРИММ. Нет? А мне сделали прелестный подарок. Молодая, хорошенькая и глупая служаночка, хорошо говорящая по-французски, поскольку она играет в императорском театре. Помнит наизусть всего Расина и вообще получила неплохое образование.

ДИДРО. Я начинаю тебе завидовать.

ГРИММ. Напрасно. Достаточно ей намекнуть, что тебе в Петербурге очень одиноко.

ДИДРО. Я плохо сплю, у меня невероятно жесткая кровать. Нарышкины весьма гостеприимны, но встают они слишком рано.

ГРИММ. Расскажу обо всем этом императрице. Не сомневаюсь, что она придумает какой-нибудь способ тебе помочь. Ах! Чуть не забыл. Императрица приглашает нас в свой театр. В одиннадцать утра. Пьесу она написала сама. Я ее читал. Весьма недурно. Переработка немецкой пьесы. Прощай!

ДИДРО. До свиданья, барон.

Сцена 17.

ДИДРО (один). Театр. Все сочиняли театральные пьесы.

Эпоха была больна театром.

Театр был болен эпохой.

Царил кризис театра, как утверждали критики.

И кризис критики, как говорили в театре.

Я и сам начал сочинять пьесы.

О мещанах.

Такого еще не бывало.

Поначалу меня приняли холодно. Потом, неожиданно, публика стала заполнять залы уже в половине пятого.

Взбирались на стены, набивались во все углы...

Во времена, когда все фальшиво, театр предлагает наивысшую подлинность.

Но что с того...

Я понял, что выйдя из театра, люди не становятся лучше.

Ни на йоту.

Так завершилось мое увлечение театром.

А сейчас я промерз до костей. Бррр...

Почему она не прислала мне такую же девицу?

Неужели меня она ценит меньше, чем Гримма?

Невозможно.

Зачем я, собственно, сюда приехал?

Ради этих несчастных денег?

Вздор.

Я не лакей.

Тогда зачем?

Исполнить миссию?

Исполнить миссию. Принести свет разума в эту огромную страну.

Искоренить предрассудки. Облегчить участь бедных, возвысить нравы богатых.

Богатые приятны в общении, весьма приятны...

А бедняки? Ужасны. К ним не хочется приближаться. Один только запах... Бррр...

И что с того.

Я непоследователен.

Верю в добро, в красоту, в правду.

И не нахожу согласия сам с собой.

Она красива.

И может быть добра.

Екатерина.

Фике.

Я влюбился!

Осторожно, осторожно.

Кто заменит Орлова возле нее?

Хватит.

Я старый, усталый, я смешон. Ничего мне не нужно. И никому я здесь не пригожусь.

Пора домой.

Возвращаюсь. Пора собирать пожитки и уезжать, пока не станет поздно.

Сцена 18.

Перед горящим камином сидит обнаженная девушка.

ДИДРО. Вам не холодно, барышня?

ДЕВУШКА. У огня - нет.

Пауза.

ДИДРО. Я тоже иной раз люблю сбросить одежды, но делать это по приказу, должно быть, не слишком приятно?

ДЕВУШКА. Не понимаю.

ДИДРО. Кто велел тебе войти в мою комнату и раздеться?

ДЕВУШКА. Не могу сказать.

ДИДРО. А что ты можешь сказать?

ДЕВУШКА. Мне велено сказать: Разве существует для человека ценность более высокая, чем наслаждение?

ДЕЙСТВИЕ II.

Сцена 1.

На возвышении в глубине сцены идет репетиция пьесы Екатерины II "О, время!" В ней участвуют: Мавра - девушка, с которой мы познакомились в конце I действия, и ее партнер. За репетицией наблюдают Екатерина, Дидро, Гримм и Потемкин.

МАВРА. "Проклятая безбожница, - кричала она на меня, - такой ли теперь час? Пришла ли ты, как сатана, искушать меня светскими суетами тогда, когда все мысли мои заняты покаянием и от всякого о свете сем попечения удалены!" Прокричав с великим сердцем, бросила мне в висок молитвенник. И теперь еще знак есть, но я мушкой залепливаю. (К партнеру.) А он мне: "Бедняжка, как мне тебя утешить?" А я...

ЕКАТЕРИНА. Постой! Постой! Куда ты гонишь? Господин Дидро, не откажитесь нам помочь! Сыграйте за партнера. Не сомневаюсь, что вам не раз доводилось играть роль возлюбленного.

ДИДРО. Ваше величество, в молодости я мечтал стать актером, но потом отказался от подобного намерения. Хороший актер должен быть подражателем, сохраняя холодность. А холодность извращает характер. Я же в глубине души исполнен страсти, даже экзальтации. Хоть и пытаюсь это скрывать. (Поднимается на сцену.)

ЕКАТЕРИНА. Прекрасно. А теперь со слов: "Когда все мысли мои..."

Мавра произносит свой текст до конца, затем Дидро.

Нет! Нет! Господин Дидро, где та натуральность, которую вы прославляете в своих рассуждениях об искусстве? Играть самому труднее, чем критиковать. Не забывайте об этом! А ты, Мавра, помни: одно дело, когда ты повторяешь слова той полоумной ханжи, и совсем другое, когда говоришь от себя. (Проигрывает переход от прямой речи к речи косвенной. Может быть, и текст возлюбленного.) А на мушку следует указать. (Показывает. Обращается к Мавре.) Вот теперь хорошо. На сегодня достаточно. Можешь идти! (Актеры уходят, мужчины аплодируют.)

Ну как, разве моя Мавра не лучше, чем мадемуазель Клэрон в Париже?

ГРИММ. Прежде всего, она хуже вашего императорского величества! У вас необыкновенный талант!

ПОТЕМКИН. Несомненно!

ДИДРО. Да. Вы, государыня, до конца овладели сутью этого искусства!

ПОТЕМКИН. Несомненно!

ЕКАТЕРИНА. А в чем суть этого искусства?

ДИДРО. В способности распознавать любую человеческую натуру и подражать ей.