Джуд Морган - Тень скорби

Феномен семьи Бронте вызывает удивление и восхищение вот уже много лет. Действительно, это уникальный для мировой литературы случай, когда произведения родных сестер не уступают друг другу по силе и яркости. Что послужило вдохновением для Эмили, Энн и Шарлотты? Как родились сюжеты «Грозового перевала», «Агнес Грей» и «Джен Эйр»? Такими вопросами задается каждый, кто читал эти книги. Ответы на них, конечно же, нужно искать в биографии писательниц.

О жизненном и творческом пути сестер Бронте написано множество книг, статей и монографий. Но книга, которую вы держите в руках, — это художественное осмысление биографии сестер Бронте. Под пером талантливого писателя Джуда Моргана сухие факты биографии Шарлотты, Эмили и Энн Бронте оживают, превращаясь в глубокий эмоциональный рассказ о дороге к мечте. С поразительной силой автор воссоздает атмосферу, царившую в их доме. Достоверность книги поражает. От страницы к странице, идя дорогой Бронте, восхищаешься их силой и упорством. Казалось, дочерям бедного священника нечего ждать от судьбы. У отца не хватало денег для приличного приданого, а значит, они обречены были оставаться старыми девами, гувернантками в доме богатых господ. Но к счастью для поколений читателей, их судьба сложилась иначе.

«Тень скорби» — прекрасный подарок всем ценителям творчества сестер Бронте. Автор не опровергает и не подтверждает легенды, связанные с писательницами. Он оставляет читателю возможность самому определить, могли ли произойти такие события или они плод фантазий и домыслов.

Джуд Морган, опираясь лишь на сухие факты биографий, создает восхитительную историю жизни семьи Бронте, не переходя при этом границу достоверности и правдоподобности.

«Тень скорби» напоминает, что за громкими словами «классик английской литературы» скрывается живой человек. И это несомненная заслуга Джуда Моргана. Он не пародирует манеру письма викторианской Англии, но пишет так, что герои и места оживают — картина быта и нравов XIX века воссоздана очень ярко и осязаемо.

Именно поэтому «Тень скорби» удостоилась лестных отзывов от авторитетных изданий. Например, газета «Гардиан» назвала этот роман «потрясающе доскональным исследованием». А журнал «Мари Клер» разместил на своих страницах такую рецензию: «Морган глубоко открывает нам души этих удивительных женщин, заставляя восторгаться смелостью, с которой они бросали вызов условностям».

Героини этой книги действительно вызывают восхищение, в них нет приторности и вычурности. Они не идеальны, это девушки, которых общество того времени наставляло: «Женщина должна писать о милых вещах, равно как и сама должна быть милой». Конечно, женщине XIX века лучше было вообще не писать. Именно поэтому сестры Бронте вынуждены были, как и Жорж Санд, скрывать свои имена под мужскими псевдонимами. Их жизненный путь не был долгим, но оставленное литературное наследие поистине трудно переоценить.

Перевернув последнюю страницу книги «Тень скорби», хочется взять в руки «Джен Эйр». Ведь теперь события, описанные там, воспринимаются совсем иначе. Шарлотта Бронте из безликого классика превращается в человека — женщину, достойную преклонения.

— О, мои дети! О Господи, бедные мои дети! — часто вскрикивает женщина в комнате наверху в безумстве боли и крайней степени страдания. Обрывки слов, сожаления и даже — ее муж, возносящий на коленях молитвы, вздрагивает, заслышав их, — жестокие проклятия. Но этот возглас, звучащий снова и снова, перерастает в вопль, совсем как грубый, неповоротливый ветер, что ворчит и бродит вокруг дома, а потом вдруг бросается на штурм пронзительным, мощным порывом.

— О, мои дети! Что станет с моими детьми ?

И это его бой, его величайший бой, думает аскетически красивый, сухопарый мужчина в черной одежде священнослужителя, который стал тем, кем он сейчас является, благодаря неустанной закалке воли и преодолению себя. Теперь он должен сражаться с дьяволом. Ибо ничто иное, даже исступление смертельного недуга, не могло заставить его нежную, терпеливую жену произносить такие слова. Дьявол ловит момент, когда решается судьба души, и входит в нее.

(Входит в нее… Нужно отринуть темную волну чувства, похожего на ревность, что накатила при мысли об этом. Властвование над ее душой — вот что на кону.)

Временами боль настолько сильна, что несчастную скручивает в страшные узлы: подбородок врезается в ложбинку между грудей, ступни, словно когтистые лапы, дерут стену за кроватью. Тогда он хватает ее, обнимает, произносит слова утешения, умоляет о спокойствии, просит отдать боль Господу. Но этой ночью — последней, она наверняка станет последней, — когда он прижимает ее к подушкам и вдыхает такой знакомый запах ее дыхания, мечущийся взгляд жены находит его глаза и захлопывается. Она разражается хохотом. Безумным, дьявольским.

— Ах, Патрик, ты ищешь свободы моего ложа сейчас — даже сейчас ?

Он отскакивает от жены, отпуская ее исхудавшие плечи. Но потом вспоминает о дьяволе и снова прижимает ее к подушкам; он пытается не обращать внимания, как пламя свечи играет с их тенями на стене, изображая знакомое сгорбленное соитие.

— О, дорогая, ты должна молиться, — увещевает он. — О, великий Господь на небесах, сатана с нами, в этой комнате. Я узнаю его голос — я слышу, как он говорит твоими несчастными измученными губами…

— Но что, если… — Она замолкает, и Патрик видит, как ее поддевает огромное копье боли; и даже насаженная на этот непотребный кол, она хватает ртом воздух, давится, но продолжает: — Что, если это говорю я? Что тогда?

— Тише, милая. Борись с этим, не поддавайся. Я боюсь за твою душу…

— Плевать я хотела на свою душу!

Охрипшим голосом она швыряет ему в лицо это богохульство согласных. А он настолько ошарашен — нет, он просто устал, это наверняка усталость от бесконечных ночей у постели умирающей, — что может только отшатнуться к стулу и закрыть лицо руками.

Наконец он говорит:

— Вспомни, милая. Вспомни, какой ты была. Ты всегда ходила перед Богом.

Она отворачивается от него, вдавливая голову в подушку.