Питер Абрахамс - Горняк. Венок Майклу Удомо

Вначале луч выхватил из тьмы огромные растоптанные кеды, скрепленные обрывками веревки и проволокой, из которых, невзирая на все ухищрения, торчали пальцы; потом пыльные брюки нераспознаваемого цвета с прорехами на коленях, такие тесные, что казалось, они вот-вот лопнут; потом грудь колесом, широченные плечи, обтянутые такой же тесной ветхой рубашкой, грозившей расползтись; задержался на круглой добродушной физиономии; переметнулся на правую руку, с нее на левую. Затем фонарь погас, и Кзуму вновь обступила темнота.

— Ладно, — сказала наконец женщина. — Я пущу тебя отдохнуть и выпить, Кзума с Севера. Пошли.

Кзума замешкался. Женщина залилась звонким смехом.

— Такой здоровенный парень, а боишься.

— Тут темно.

Фонарь снова зажегся, но на этот раз луч упал на землю в нескольких шагах от Кзумы.

— Пошли, — повторила женщина.

Кзума пошел вслед за лучом.

— Сюда, — сказала женщина и толкнула дверь. — Входи.

Кзума вошел в дом. Женщина прикрыла дверь, миновав проходную комнату, они очутились в комнате побольше. Тут горел свет, а за столом, на котором стоял огромный бидон с пивом, сидели трое мужчин и старуха.

— Это Кзума с Севера, — сказала женщина. — Он устал и проголодался. Накорми его, Опора… Садись, Кзума.

Кзума разглядывал женщину. Рослая, крупная, кожа, как у всех женщин народа басуто, гладкая, с желтоватым отливом, колючий взгляд темных глаз. Чувствуется сильный характер, и глаза такие, словно видят тебя насквозь.

— Как тебя зовут? — спросил он.

Женщина улыбнулась, и он заметил, что улыбка тронула лишь одну сторону ее лица. Левую.

— Лия, — сказала женщина.

— А зачем тебе знать, как ее зовут? — спросил долговязый мозгляк, моложе всех в комнате. Злобно скривившись, он буравил Кзуму глазами.

— Кто он? — спросил женщину Кзума.

— Он-то? Дладла. Вообразил, что он силач, и балуется ножом, а на самом деле он просто щенок.

— Хоть он щепок, а хозяйка возьми да и положи этого щенка с собой спать, — сказал старший из мужчин и рассыпался кудахтающим смехом.

Лия улыбнулась.

— Правда твоя, Папаша, только почему бы щенку и не погреть хозяйку?

Папаша и вовсе зашелся. Бока его тряслись, слезы текли по щекам, он задыхался.

Дладла, без лишних слов, хватил Папашу кулаком по виску, да так, что тот отлетел в угол. Кзума двинулся к нему, но, увидев в руке Дладлы нож, неспешно положил узелок на стол и обогнул длинную скамью. Дладла занес нож над головой, ощерился. Оба во все глаза следили друг за другом. В комнате воцарилась тишина. Папаша с нетерпением ожидал, когда начнется драка, — глаза его возбужденно блестели.

Опора принесла еду для Кзумы, хотела было что-то сказать, но передумала и вернулась на кухню.

— А ну, дай сюда нож! — рявкнула Лия.

Дладла поглядел на нее, перевел взгляд на Кзуму, с Кзумы снова на Лию.

— Не дам, — огрызнулся он, но голос его звучал жалобно.

— Ну! — сказала Лия не терпящим возражений голосом.

Дладла опустил глаза, протянул ей нож.

— А теперь садитесь! Оба садитесь.

— Ох уж мне эти бабы! — сквозь зубы процедил Дладла и сплюнул. — Подраться не дадут!

— Опора, — позвала Лия, — принеси поесть.

— Драка кончилась? — крикнула из кухни Опора.

— Вот и другая голос подает, — сказал Папаша, снова сплюнул, привалился к стене и мигом заснул.

— Ешь, — скомандовала Лия, когда старуха поставила перед Кзумой еду.

Кзума поглядел на нее и принялся есть.

— Ямы как следует засыпали? — спросила Лия, обводя всех по очереди глазами. Все — опять же по очереди — утвердительно кивнули.

Лия поглядела на Папашу, на его разинутый рот и криво усмехнулась.

— И он тоже?

Опора кивнула.

— Тогда отправляйтесь спать, — сказала Лия.

Дладла и Опора ушли. В комнате остался только мужчина, который до сих пор помалкивал. Он поглядел на Лию, потом на Кзуму.

— Ты чего? — спросила Лия.

— Откуда ты знаешь, что его не подослала полиция? — спросил мужчина.

— Знаю, — ответила Лия и широко улыбнулась.

Мужчина порывисто протянул Кзуме руку. Кзума пожал руку и тот ушел.

— Кто это? — спросил Кзума.

— Брат моего мужа.

— Твоего мужа?

— Да. — Глаза Лии подобрели, кривая усмешка играла на губах, Кзуме показалось, что лицо ее смягчилось. И глаза смотрели уже не колюче, а обыкновенно.

— Да, моего мужа, — повторила она тихо. — Он в тюрьме. Ему дали три года, год он уже отсидел. Он убил одного мужика. Здоровенного нахала — тог пристал ко мне. А мой муж, он не слабак какой-нибудь, и если кто его жену обидит, от него пощады не жди. Не то что Дладла. Тому бы только языком молоть да ножом размахивать. Мой муж мужик что надо. Да ты и сам такой, Кзума, ты тоже сильный. Но мой муж переломил бы тебя, как былинку. Я не вру, кого хочешь спроси…

Она замолчала. Лицо ее вновь посуровело.

Из угла донесся Папашин храп.

— Этот Дладла, кем он тебе приходится?

Она зычно засмеялась.

— Бабе одной тоскливо, надо с кем-то коротать ночи… Поговорим лучше о тебе, Кзума. Что ты собираешься делать?

— Я пришел наниматься на работу. В наших местах работы не найти, а здесь, говорят, ее навалом.

— Где ты хочешь работать?

— На рудниках. Такая работа для мужчины в самый раз.

Лия покачала головой, налила себе пива.

— На рудниках хорошего мало, Кзума, и кто на них работает, тот поначалу кашляет, потом харкает кровью, а потом его силы уходят и он помирает. Не счесть, сколько раз я такое видела. Сегодня ты молодой, здоровущий, завтра кожа да кости, а послезавтра — готов в могилу.

— От любой работы так бывает.

— Не от любой… Слушай, Кзума, ты мне по нраву пришелся, иди работать ко мне. У меня здесь есть власть. Станешь моим помощником, и у тебя власть будет. Когда ты застал меня у калитки, я стояла на стреме, глядела, не собирается ли полиция наведаться к нам, остальные закапывали бидоны с пивом в ямы. Наше дело денежное. Иди работать ко мне, а?

Они долго смотрели друг другу в глаза, потом Лия улыбнулась, но не краешком рта, а широко, и покачала головой.

— Нс хочешь… Олух ты, да все вы, мужики, такие… Пошли, я покажу, где ты будешь спать.

— У меня нет денег, — сказал Кзума.

— Это не беда, зато у тебя есть сила, наймешься на работу — отдашь, идет?

— Идет.

— А может случиться, что тут в сильном мужике нужда возникнет, тогда и ты в помощи не откажешь.

— Не откажу.

— Сюда, — сказала Лия, входя в крохотную комнатушку, — здесь учительница живет, но ее до послезавтра не будет, так что можешь спать здесь. Ну, а вернется она, тогда что-нибудь другое придумаем. — Чиркнув спичкой, она зажгла свечу и пошла к двери. — Так вот, Кзума с Севера, хоть я тебе и помогла, ты не думай, что я растяпа какая-нибудь и меня можно облапошить. Лучше и не пытайся, потому что я тебя так отделаю — родная мать не узнает…