Земовит Щерек - Семерка

— Ага, — сказал ты, поглядывая то на бутылочки, то на национальное шоссе номер семь и ехавшего перед тобой козла в «тойоте королле», который хромал на семидесяти, хотя можно было бы, в теории, сделать девяносто, а на практике имело бы смысл и все сто десять. — Так вы, говоришь, эликсирами меняетесь?

— Меняемся, — гордо заявил Герард.

— А зачем они вообще? — спросил ты. — Ну, эликсиры?

— О-о-о!!! — отвечал он. — Оно по-разному. Но в большинстве своем, ну, понимаешь, для расширения сознания.

— О! — покачал ты головой. — Оригинально.

— То есть, ну, ты понимаешь, для веджминского расширения сознания. Специального такого. Поскольку, ну ты понимаешь, все сверхспособности веджмина — на самом деле это ускоренное действие мозга по отношению к другим действиям, ну ты понимаешь, — начал он пояснять, хотя и несколько горячечно и путано. — Оно тут немного… как бы тебе объяснить… как в Матрице . Вот Нео, когда уворачивается от пуль, ну, так оно кажется, будто бы они так медленно летят. Ну они для Нео и вправду летят медленно, потому что его мысль работает быстрее, и тело реагирует быстрее. И тогда Нео может от тех пуль увернуться. И весь секрет.

— Так вы на этих ваших съездах обмениваетесь эликсирами, — тебе хотелось хорошенько понять, что этот Герард тебе говорит, — которые нечто подобное могут сделать с мозгом?

Тот радостно мотнул головой.

— Ускорить действие мыслей и тела?

— Ага.

— А откуда вы их берете? В лавках с такими «ускорителями» как спайсом и экстази [50] По-польски такие вот «наркотики-аналоги» или «дизайнерские наркотики» (это и спайс, и экстази, и др.) называют «dopalacze» — «ускорители». — Прим. перевод. ?

— Да ты чего! — возмутился тот. — То дерьмо только для извращенцев и долбаных декадентов. Сами делаем!

— И как? Действуют?

— Ну-у… действуют… хотя, знаешь… — начал запинаться Герард. — Все-таки это еще такие вступительные этапы, ну… мы экспериментируем… идеальных вещей нет, но вот этот, например, — он вытащил из ящичка ядовито-синюю бутылочку, — и вот этот, — на свет появилась розовая бутылочка, — эти, если так выразиться, наиболее близкие к ожидаемому эффекту. Этот вот эликсирчик, — он ласково встряхнул розовой бутылочкой, — моя работа!

— А почему розовый? — спросил ты.

— Да как-то так… — веджмин вроде даже несколько смутился, а потом разозлился. — Вот все спрашивают: почему розовый, почему розовый? А главное, как действует.

— А как действует?

— Хочешь попробовать?

Ты открутил крышечку с бутылки Доктор Пеппер, ненадолго придерживая руль локтем, сделал приличный глоток, закрутил, снова поставил на торпеду, после чего сказал: — А хочу.

— Тогда гони десять злотых.

— Не понял?

— Давай десятку, — сказал веджмин Герард. — На шармака оно при коммунистах было. Теперь, вообще-то, оно тоже коммуна, но если погоним, раз серпом, раз молотком красную босоту, то будет ништяк. Будет священный закон собственности, даже если свиньи гавкать начнут! Будет когда-нибудь клёво, будет когда-то нормально [51] Строчка припева песни протеста против ситуации в Польше 80-х годов группы Tilt «Jeszcze będzie przepięknie» (https://www.youtube.com/watch?v=LekhxqdZAfI) — Прим. перевод. , — загундосил он себе под носом. — Так что, того, — продолжил он через какое-то время, — десюнчик, и даю попробовать эликсиры.

— Слушай, ты, веджмин Герард, — сказал я. — Не знаю, заметил ли ты, что едешь в моей машине на халяву, пони ты корвиновский [52].

— А и правда, — опечалился Герард. — Ну да ладно, держи. Махнем не глядя. Но, — подчеркнул он, — это будет означать, что теперь я уже не должен испытывать к тебе благодарности за то, что ты меня везешь. Договорились?

Ты испробовал розовый, синий, а с разгона еще светло-зеленый плюс темно-зеленый (Герард уверял, что смешивать можно). И ничего. Ты махнул пальцами перед глазами. Нифига. Пальцы ни замедлились, ни ускорились. Веджмин сидел тихо и внимательно всматривался в полосы посреди шоссе.

— И чего? — спросил ты.

— Погоди, — ответил Герард. — Оно не так сразу.

— А когда начинает действовать?

— Ну… Оно, понимаешь, по-разному. По-разному. Один раз через часок-два, другой раз — через пятнадцать минут…

Так что ехали вы молча. За окнами тянулась Польша. Километровый столбик, щит с надписью: ЧТО, ЖЖЕТ? ЖЖЕТ? ПОМАЖЬ МАЗЬЮ НЕ-ЖЖИН, очередной километровый столбик, холмик, щит с надписью НОСТАЛЬГИЧЕСКИ-МЕЛАНХОЛИЧЕСКИЙ МЕБЕЛЬНЫЙ САЛОН ВОСТОЧНЫЕ УКРАИНЫ [53]ПРОЩАЕТСЯ СО СВОИМИ КЛИЕНТАМИ И ПРИГЛАШАЕТ ПОСЕТИТЬ НАС СНОВА, столбик, зеленое, холмистое ничто, столбик, зеленое ничто…

— А куда ты вообще едешь? — вспомнил ты, что еще не спрашивал. — Или просто так, по Семерке наверх?

— Не-е, — отрицательно покрутил головой веджмин Герард. — Я посланник.

— О-о! — удивился ты. — А кого?

— Других веджминов. Ну, нашего, понимаешь, цеха. Каэр Морхен.

— Но куда посланником? — спросил ты, поскольку тебе хотелось немного разрядить эту странную атмосферу. — В Варшаву? В министерство? Какому министерству подчинены веджмины из Каэр Морхен?

Разрядил, блин. Веджмин тут же встал на дыбы.

— Да срать я хотел на ваши ёбаные министерства! — вдруг разорался он. — Им бы только налоги снимать, пиявкам! Но от меня ни копья не получат! Пускай там у них свиньи гавкают! И ссать мне на них густыми ссаками! Ты врубаешься! С этим правительством коллаборационистов не желаю я иметь ничего общего! Им бы только кланяться, то северному царю, то Кончите Вюрст! В задницу всех их! Вот! Бли-ин!

— Ага, — примирительно качал ты головой, с беспокойством поглядывая на веджмина Герарда. — Так куда мил'с'дарь направляется с посольством?

Тот уставил в тебя взгляд, и то был взгляд уже полностью поехавшего психа. Эликсиры, подумал ты. Веджмин, уже выпивший эликсиры. А веджмин, выпивший эликсиры, бывает крайне опасным. Ты это знал. Из Саги.

— К черному князю Баяю, — сказал веджмин с уважением и чуть ли не с религиозным пиететом.

— Ага, — сказал ты после недолгого молчания. — К черному князю Баяю. И далеко этот князь Баяй проживает? — спросил ты, так как тебя просто дико начал интересовать вопрос, как еще долго придется везти этого вот пизданутого.

— Где-то неподалеку от Лысой Горы [54], — беззаботно ответил веджмин.

«Мама моя родная!», — подумал ты. — «До Швентокшижского еще пилить и пилить. Нужно от него как-то избавиться».

— А кто он такой — этот черный князь Баяй? — спросил ты психа.

— О-о-о, — расплылся веджмин Герард. — Наверное, величайший поляк всех времен.

— После Корвина, — деликатно прибавил ты.

— Даже перед Корвином, — очень серьезно заметил тот.

Какое-то время мы ехали, не разговаривая. Впрочем, ты не сильно и знал, чего говорить.