Григорий Арутюнян - Авое, Тифлис

— На "бирже" встретились Артем Энгоян, Сергей Ванецян и я. Герцен Алелов, так звали нашего четвертого друга, не пришел. Мы учились в одном классе и были неразлучны.

Робик продолжал, естественно, оставаться моим другом, но он учился в другой школе, и у них была своя "биржа", а дворовая жизнь отошла для нас на второй план. Робик говорил, что мы из нее выросли. Артем был заводилой в нашей четверке. Он до самозабвения занимался штангой. Стал даже рекордсменом среди юношей в республике. Своим энтузиазмом к штанге он заразил и Сергея с Герценом. Меня же больше привлекали игровые виды спорта, а фон из трех штангистов гарантировал мне защиту от многочисленных уличных забияк. Футбольный турнир был затеей Артема. Артем считал, что у него слабоваты мышцы ног, а футбол для этого весьма полезен. Вот он и предложил школьный турнир по футболу.

— Пройдясь немного по проспекту Руставели, мы свернули в свои любимые узкие улочки-лабиринты. Здесь нам все было знакомо и досконально изучено. Мы знали все подъезды, тайные проходы, проходные дворики, тупики и переулки. Наш мир уже сместился из маленьких двориков, для которых мы, вероятно, действительно выросли, в эти причудливые улочки старого города. Их трудно представить по описаниям и рассказам. По ним надо пройтись, пройтись медленно, не спеша, вдыхая запах и аромат липы, сирени, свежего пури и кислого вина из винных подвальчиков, вбирая в себя неповторимый гортанный говор его горожан, где и в простом диалоге слышна мелодия. Правда, тогда все это казалось нам само собой разумеющимся, а не божьей благодатью.

— Уже начинало смеркаться, когда мы подошли к школе. Там, в ее дворе, мы обычно заканчивали свои вечерние прогулки и обсуждение. К нам присоединились и остальные ребята нашего класса — Леша Китайник, Сулико Даниелов, Коки Николаишвили, Эдик Тарахчян, Жора Теймуразов, Сурик Галуетов, Алик Мулкиджанян, Норик Арабаджян и Боря Асланов. Это был костяк нашей футбольной команды.

—Вот и она, наша школа. Кирпичное здание, в готическом стиле, было прекрасно. Когда я слышу сейчас слово — "школа", то сразу вспоминаю, с гордостью, это здание. Я горжусь, хоть в этом и нет моей заслуги, что учился именно в этой школе за номером 66, не менее известной в городе, чем находящаяся выше, в ста метрах по той же улице Энгельса, носящей раньше имя князя Бебутова, знаменитая 43-ая школа, построенная богачом-меценатом Манташевым.

Наша школа имела более чем вековую историю. Она была открыта в 1865 году, как первая на Кавказе женская гимназия и являлась таковой долгие годы, став уже гораздо позднее, в советское время, общеобразовательной русской школой с совместным обучением обеих полов. Кстати, на улице Энгельса, был раньше и знаменитый туманяновский "Вернатун" — где встречались армянские, и не только армянские, писатели, поэты, художники. В одном из домов на этой улочке, жили и семьи братьев Орбели и Виктора Амбарцумяна — всемирно известных академиков. На этой же тихой улочке находился дедовский дом известного голливудского режиссера Рубена Мамуляна, и Артема Гюльбекяна — представителя знаменитого рода, успешно ведущего дела фирмы "Галуст Гюльбекян" в Закавказье.

— Все в нашей школе было значительно,— начиная со сторожа — дяди Георгия. Слово "сторож" ему как-то не шло, во всяком случае, в теперешнем его понимании. Он был для нас неким символом, с такой же богатой биографией, как и у школы, охраняемой им. Аккуратно одетый, чисто выбритый, со щегольскими усами, он всегда был на своем месте.

Приходил раньше всех, уходил запоздно, последним. Жил он один, недалеко от нас. Почти каждый вечер я видел, как дядя Георгий, неторопливо возвращался домой по ярко освещенной улице Пушкина, где мы жили. Шел, очень медленно, видимо мысленно расставаясь с еще одним прожитым днем в своем любимом городе.

— Игру мы тогда проиграли. У меня была хорошая возможность забить решающий гол, но я больше смотрел на Нельку, чем на мяч. Они ушли с Нугзаром после игры радостные и возбужденные. Уходя — обернулась и незаметно от своего спутника озарив меня своей многообещающей улыбкой, скрылась в проулке. Вскоре Нелька, вновь, уехала с родителями в Германию, и я больше ее не встречал.

— Дома, по вечерам, я пересказывал сестре свои дневные похождения, хотя она и была о многом в курсе — ведь мы учились в одной школе. Особенно любила, эти мои пересказы тетя Теда. Она была очень доброй и веселой. С ней было гораздо проще, чем с Зарик, кажущейся нам не столь общительной, и очень строгой. Как мы глубоко ошибались! Зарик по настоящему мы с сестрой узнали позже, немного повзрослев и заново открыв для себя всю ее внутреннюю глубину и способность на большие чувства. А Теда всегда была рада с нами повозиться.

Правда, после смерти бабушки у нее тоже начались неполадки со здоровьем. Она стала часто болеть. Зарик водила ее к врачам, но Теде лучше не становилось, хоть и веселье, оптимизм не покидали ее. Как-то мы пошли с ней на спектакль в театр им. Грибоедова. Там было много знакомых, и Теда, почему-то, все время покусывала губы. Я спросил, зачем она это делает? Она ответила, что не хочет портить людям настроения своей болезненной бледностью губ. Тогда же она сказала, что хочет подарить мне на день рождения магнитофон. Радости моей не было предела. Вскоре "Астра-2" уже стоял на моем письменном столе. Первые записи, конечно, были речевые — говорил я, сестра, отец, дедушка. Затем Теда попросила записать ее отдельно. Она читала стихи, рассказывала народные прибаутки — весело, с юмором. Получилось неплохо.

— Только спустя много лет я понял истинную причину ее желания. Она знала о своей неизлечимой болезни и хотела остаться с нами хоть голосом на магнитной ленте…

— Сейчас у меня другой магнитофон и другие записи, но хранится и эта старая кассета с родными мне голосами.

— Теда долго мучилась, не желая расставаться с жизнью. Опять приходили и уходили врачи..

— После похорон Теды, вечером, я взобрался на старое, совсем уже скрюченное унаби, стоящее уже на двух деревянных подпорках, и долго размышлял. О чем? Наверное, о многом. II может в этот день, я решил стать врачом и избавить человечество от недугов? Мечты, мечты всесильной юности.