Джованни Боккаччо - Амето

Однако при помощи многочисленных ухищрений ему наконец удалось привести в исполнение один из своих замыслов. И когда наконец он остался наедине с молодой женщиной в укромном месте, то оба в страхе смиренными голосами призвали Юнону, прося ее освятить их объятья нерасторжимыми узами брака и тайну его сохранить до тех пор, пока обстоятельства не дозволят им с должной торжественностью открыться перед всем миром, а под конец поклялись друг другу Юноной, что никогда он не будет принадлежать другой, а она другому, если не вмешается смерть, и скорее Сена потечет вспять от моря, чем они нарушат свою клятву. Юнона, находясь рядом, подала знак, что вняла мольбам, и милостиво не позволила остаться бесплодными их любовным объятьям; от них и родился я, который достался бы лучшему отцу, если бы Атропос не поспешила оборвать нить его жизни; родители нарекли меня именем Ибрид, и так я по сей день прозываюсь.

Однако отец мой, недостойный такой супруги, следуя своему жребию, попрал обеты и клятвы, данные им моей матери. А боги, равнодушные к вероломству человека дурного, придержали до поры до времени месть и как бы махнули на него рукой, будь, мол, что будет; он же обманом взял себе в жены одну свою соотечественницу. Но и Юнона и Гименей, вторично призванные, на этот раз отказали в благословении; мало того, осердясь на прелюбодейку-жену и обманщика-мужа, Юнона в праведном гневе лишила его большей части дарованных благ, уготовила ему полное разорение, предвещая гибель, и предала проклятию все их потомство, продолжая насылать беды на тех, кто так или иначе способствовал делу. Между тем я достиг отрочества и в угоду богине, которой младенцем был оставлен на попечение, стал посещать палестры и пробовать силы на разных поприщах; а Фортуна оказалась ко мне столь милостива, что я прослыл и слыву опасным соперником в состязаниях.

Однако благоуханный цветок развился в негодный плод, ибо я возомнил себя чуть ли не достойным славы Геракла и, залетев помыслами выше, чем то угодно богам, метил попасть в небожители, правя, как вы видели, огненной колесницей, запряженной парой свирепых драконов. Однако небеса замкнулись предо мной, и обессилевшие драконы были уже на волосок от крушения, неминуемо грозившего мне смертью. Но тут, благодаря вам, я вернулся к жизни, поэтому приказывайте мне все, что сочтете нужным, ибо отныне я ваш, навеки покорный вашим желаньям, и чего бы вы ни потребовали от меня, я все исполню ревностно и неукоснительно".

Так он сказал и умолк, не сводя с меня глаз. Но я ничего не потребовала от возвращенного к жизни юноши, только просила его обратиться к прежним занятьям и все сделать для того, чтобы прекрасный, уже распустившийся цветок развился в достойный плод, а кроме того, чтобы после богини я одна стала госпожой его помыслов, обещая ему за то все дары, какими награждает моя богиня.

Доведя до конца свою повесть, прекрасная дева, по заведенному порядку, мелодичным голосом запела:

XXIV

Погасит жар в своих волнах Диана,

и лук ее - обидчику грозит,

а месть ее ужасна и нежданна,

разгневавшись, богиня не щадит;

тому примером участь Актеона,

он псами был затравлен и убит.

Всегдашняя защитница закона,

Астреи справедливее она,

строга, непогрешима, непреклонна.

Кто нрав ее сумел постичь сполна

и внял его воздействию благому,

тому несносна ложь и не нужна,

чего не любит - не сулит другому,

и никого не обижает зря,

и рад служить знакомцу и чужому.

И, справедливость на земле творя,

она весы и меч горе подъемлет,

простых даря, заносчивых коря.

Когда же алчность злобная не дремлет

мать распрей и начало всяких ссор

и все своим могуществом объемлет,

она вершит над алчностью надзор,

и умеряет та свою природу,

поскольку суд неотвратим и скор;

И если б люди не жили в угоду

и низменной и злобной силе той,

они скорбей бы не знавали сроду.

Но те, кто каждодневною тщетой

на беды обрекли себя жестоко,

терзаются последнею бедой,

им уготованной по воле рока,

и молят, плача и стеная, ту,

что с их поступков не сводила ока.

И суд она свершит начистоту,

и гнев Юпитера огнем обрушит,

карая злобу и неправоту.

А кто с ней, благодатною, не дружит,

пусть от нее, неумолимой, тот

и месть и кару для себя заслужит;

и будет всяк, кто благостную ждет,

стократ блажен, а тот, кто злобой мучим,

с подобными себе в грехе умрет,

мир уступив и праведным и лучшим.

XXV

Умолкла сладостная песнь нежной девы, тешившая слух Амето так же, как слух Аргуса песнь Атлантова внука; в третий раз ощутив пламя в груди, он отвел взгляд от небесного лика и со вздохом подумал:

"О Инах, хоть тебе все под силу, но не проще ли было обратить меня в Ибрида, а его в Амето, чем заменять молящей матери девочку Ифис мальчиком? О, как бы я желал быть превращенным в Ибрида и какие мольбы вознес бы тебе, если бы смел надеяться, что сподоблюсь такой благодати!"

А вслух сказал, оглядев внимающих нимф: - О прекрасная дева, благородной речью и песнью последуйте примеру подруг.

Видя, что эти слова обращены к ней, нимфа, облаченная в пурпур, прелестно рассмеялась и, закинув голову, приступила к рассказу:

XXVI

- Разве не благоразумнее было бы мне промолчать, после того как от двух подруг мы выслушали о подобной любви? Так бы я и поступила, если бы не боялась нарушить нами же заведенный порядок. Но раз на то пошло, расскажу и я о своем, не столь жарком, как у них, любовном пламени. Отец мой родом с Кипра, богатого городами; происхождением и душой он благороден, но ремеслом простолюдин. Рыцарское достоинство он сложил с себя вместе с родовым могучим щитом, где в лазурном поле изображены лучи Феба и зверь, под чьим знаком солнцу весело в небе; а все силы положил на стяжание благ Сатурнии, дабы обогатиться. Разбогатев, он присватал мою мать, слывшую в ту пору по всему Кипру красивейшей нимфой, и брак их оказался счастлив и угоден богам: кроме меня, у них родилось много других детей, обликом подобных родителям. Покуда я, юная и резвая, подрастала, простодушно вытягивая нити Лахесис, заботливая Помона в просторных садах приметила славного мальчика, который родился от соков молодого отпрыска старинной крепкой груши и от силы солнечных лучей у некой нимфы; выпестовала его как рожденного среди ее нег, а так как он был кроток и миролюбив, то и нарекла ему имя Пачифико. Подрастая, он оправдал свое имя, и, когда достиг возмужалости, богиня сделала его служителем Вертумна, а потом - ибо мы были ровесники - моим супругом. Он мне понравился и нравится больше всех, и никто другой не заставил и не заставит меня о нем позабыть. Любимая им, я решила служить Помоне так же, как он служит Вертумну, чтобы, обучившись ее ремеслу, бежать праздности; как надумала, так и сделала, с благословения богини. По лику Дианы она назвала меня Адионой и однажды, взяв за руку, сказала: "Пойди со мной, взгляни на дело моих рук, увидишь, на что я не жалею трудов".