Виктор Шепило - Ночь на площади искусств

Ткаллер нехотя обнял жену одной рукой, начал гладить, будто собачку, по голове. Клара в ответ ластилась к мужу.

— А знаешь, — сказала она, — давай-ка ляжем спать.

— Как? — не понял Ткаллер.

— Очень просто, — принялась раздеваться Клара, — Ляжем, обнимемся и забудем все на свете. Ну? — Клара расстегнула пуговку на рубахе мужа, — Вот так… Сейчас нам нужно расслабиться. Самое главное, чтобы нам вдвоем было хорошо. А остальное ерунда. Мы счастливее компьютера.

— Нет, эта ночь положительно сведет меня с ума. Теперь мне не хватает только этого, — Ткаллер неодобрительно покосился на оголенные плечи Клары, — Здесь! В концертном зале, в обители муз!

— А что? — обиделась Клара, — Ночь — она и есть ночь.

Ткаллер отвернулся от жены, как бы давая ей привести себя в порядок.

— Клара, ты же сама говорила — игра пущена. И нечего себя обманывать. Кстати, откуда у тебя мундир Ризенкампфа?

Клара застегнулась на все пуговицы, придирчиво оглядела себя в зеркале. На лице ее появилась неотступная решительность.

— Теперь буду спрашивать только я. Компьютер выдал две разные пьесы?

— Да.

— Они известны.

— Очень.

— И ты не хочешь мне их назвать?

— Не хочу.

— И не хочешь, чтобы они звучали в концерте?

— Нет.

— Но переплетчику ты их отнес?

Ткаллер кивнул.

— Дай мне ключи от переплетной.

— Смысл?

— Все можно исправить, — без тени сомнения сказала Клара, — И переплет, и компьютер, и даже тебя. Хотя ты неисправимый паникер.

— Это заблуждение. Все в жизни предопределено еще до нашего появления.

— Чарующая тайна жизни меня сейчас мало интересует. Сколько надежд мы возлагали на эту ночь! И чтобы все пошло прахом? Нет, я еще повоюю.

Клара взяла со стола ключи. Из бара достала какие-то бутылки, уложила все это в пакет и вышла, закрыв мужа на ключ в собственном кабинете.

Освещая себе путь огоньком зажигалки, Клара тихо и благополучно пробралась по узкому темному коридору, поднялась по лестнице на третий этаж, отыскала комнату русского переплетчика и остановилась. В комнате было тихо, и даже сюда, в коридор, с площади доносились звуки музыки, выкрики, аплодисменты и свист. Клара достала из кармана связку ключей и тут же с раздражением вспомнила, что не спросила у мужа, какой именно ключ подходит к этой двери. Начала осторожно пробовать — один, другой, третий… Ни один не подходил. От волнения стали подрагивать пальцы.

— Господин Ткаллер, это вы? — раздалось из-за двери.

Клара не ответила, начала вновь примерять ключи. В комнате послышались шаги.

— Кто там крадется, как шелудивый кот? — громко спросили из-за двери.

— Зачем же шуметь? — как бы про себя сказала Клара, стараясь быть спокойной.

Наконец замок сработал, и она вошла в комнату. Окинув ее быстрым взглядом, представилась:

— Майор тайной полиции. Дежурная по внутреннему коридору.

Матвей хотел, очевидно, кивнуть, но лишь судорожно дернул головой. Он стоял в своей холщовой, промазанной клеем рубахе — худой, сгорбленный, не зная, куда девать одеревеневшие вдруг руки: то ли поднять вверх, то ли сразу протянуть для наручников. «Как бы он с перепугу не воспользовался кнопкой сигнализации!» — встревожилась Клара.

Так они стояли, стараясь скрыть друг от друга свой страх. Впрочем, Матвей был напуган, безусловно, больше.

Наконец Клара справилась с собой, начала осматривать комнату и как ни в чем не бывало спросила:

— Ну?.. Все у вас тут благополучно?.. Никто не беспокоил? Не мешал работать?

Тут уж перепуганные глаза и весь вид Матвея ее совершенно озадачили.

— Вас не предупредили, — поспешила она пояснить, — Кроме наружной охраны есть еще и внутренняя.

Матвей стоял как истукан и молчал, лишь изредка моргая.

— Я только что от господина Ткаллера, — уже менее официально и немного теплее продолжала Клара, выразительно покрутив в пальцах директорские ключи, — Он тоже озабочен… Он мне сказал все. Вы, я вижу, тоже… Озабочены…

— Кто вы и зачем?

Матвей был так встревожен, что перешел на высокий слог, который был ему, в общем, не свойственен. Клара повторила свою ложь еще более уверенным тоном: она майор, ответственна за внутреннюю охрану зала. Но выражение лица русского показывало, что он не верит ни одному ее слову. Он смотрел на Клару пристально и с ужасом, будто на лице у нее было два носа или три глаза. Клара вспомнила, как лестно об этом человеке отзывался ее муж. Как забавно о нем рассказывал, как настойчиво добивался, чтобы именно он приехал — и вот перед нею какой-то маньяк! Она стояла и не знала, о чем его спрашивать. Внезапно Матвей заговорил сам. Кивнув в сторону пресса, спросил:

— Вы тоже из этих будете? Из музыкантов?

— Я?.. Не совсем. Вообще-то, в свое время я училась музыке. Пела по нотам.

— Учились. Ну-ну, — понимающе и как бы с издевкой сказал Матвей, — Я так и знал. Как же без музыки?

— Конечно. Но почему вы на меня так смотрите? Боитесь меня? Или издеваетесь? Я не понимаю…

— Я тоже не понимаю, в чем я провинился перед полицейским маршем. Тоже неправильно переплел?

— О чем вы? — удивилась Клара, — Разве я строевым шагом к вам вошла? Никаких мне маршей не надо. Я хоть и майор полиции, но прежде всего женщина.

— Марш не может быть женщиной.

— Какой марш? Почему марш? Я всегда была женщиной.

Матвей с хитрецой покосился на Клару:

— Вы хотите сказать, что вы — не вы?

— Кто же я, по-вашему?

— Не знаю… Бравая мазурка?

Тут уж Клара вытаращилась на Матвея так, будто у того вдруг вырос пышный хвост.

— Не надо так смотреть, — погрозил пальцем Матвей, — Кто еще с вами?

Он открыл дверь и смело выглянул в коридор. Затем решительно подкрутил пресс, где были зажаты партитуры, взял переплетное шило и, очевидно, припомнив московский инструктаж, сказал:

— Документы.

Сказал так, как это сделал бы матерый советский орденоносец-пограничник, неподкупно стоящий на страже родных рубежей.

— Что-что? — переспросила Клара, — Вы этот свой красный террор бросьте. Вам недостаточно формы? Господин Ткаллер может подтвердить.

— Боюсь, что ваш Ткаллер тоже порядочный обманщик. Заманил меня в ловушку, а сам спрятался в кабинете. Почему я вам должен верить? Ясно, что вы не майор. И боюсь, что вы не женщина.

— Как! — вспыхнула гневом Клара. «Правильно европейские газеты пишут, что с русскими никогда не сговориться, — подумала она, — С китайцем и то было бы легче. Однако сдаваться нельзя».

Клара, как только она одна умела, очаровательно вскинула брови, сняла фуражку, распустила привычным эффектным движением волосы и с кошачьей грацией прошлась по кабинету. Клара вспомнила, как неотразимо она действовала совсем недавно на майора Ризенкампфа. Как жадно он смотрел на нее, с каким обожанием называл сосудом соблазнов! Этот русский Матвей тоже не сводил с нее глаз, но никакого обожания в этом испытывающем взоре не прочитывалось. Клара и не догадывалась, как важно было Матвею установить: человек ли перед ним, живая женщина или снова компьютерная заморочка? Правда, он чувствовал, что это существо резко отличается от предыдущих визитеров, но в ушах его, как живой, звучал голос старого закаленного инструктора по фамилии Зубов: «Я, товарищ Кувайцев, проинструктировал перед выездом за границу гораздо больше наших граждан, чем вы в своей жизни переплели книг. Постоянно будьте там начеку. Возможны инсинуации и провокации».