Нил Гейман - Сошедшие с небес

Пока он проделывал все это, тело опомнилось и сообразило, что происходит. О, нет, сказало оно, вот этого нельзя, и устроило ему взбучку в виде приступа боли — но ему уже было плевать, он просто не обратил внимания. Телефон был выключен. А как же иначе. Он наковырял на клавиатуре пин-код, сначала с ошибкой.

— Ну же, ну, — торопил он телефон. Тот промурлыкал короткую веселую мелодию и включился. Оставалось только надеяться, что батарея не села.

Батарея не села. Вот только связи не было. На такой высоте в горах Шотландии отсутствовало сетевое покрытие! В этой дыре, одной из множества дыр, которыми, похоже, изобиловала Шотландия, не имелось сети! На сигнальной шкале не было ни одной полоски.

— Нет, — твердил он, — нет. — Его тело страшно не хотело, чтобы он делал это, оно прямо-таки кричало ему «Перестань!», но Гарри водил телефоном вверх и вниз, влево и вправо, пытаясь поймать хотя бы слабенький сигнал. Когда, наконец, на экране возникла одна полоска, он держал телефон над головой и плакал.

Он набрал 999. Аппарат был так далеко от него, что он даже не слышал, ответили ему или нет.

— Алло! — крикнул он. — Случилась авария! Мы разбились в машине! Помогите нам! Мы в… Я не знаю, где мы. Мы в Шотландии. В Шотландии! Найдите нас! На помощь! — Тут его рука задрожала от боли, он не удержал телефон, тот выскользнул и со стуком упал на пол где-то позади его сиденья. И тогда, уронив на колени руку, он позволил себе закричать, и ему стало легче.

Эстер не проснулась от его крика. Это хорошо. Значит, она крепко спит.

Несколько минут он верил, что его сообщение услышали. Что он достаточно долго держал сигнал. И что полиция обратила внимание. Если ему удалось удержать связь хотя бы несколько секунд, они найдут его по сигналу. А потом он заплакал: да почему бы и нет, черт возьми?

Его рыдания прервал голос.

— Поверните назад при первой возможности. — Его сердце подпрыгнуло, прежде чем он понял, что это навигатор. Тот самый мужской голос, который хоть диктору из телика впору. Навигатор зажег дисплей, явно пытаясь отыскать дорогу, но они-то как раз были не на дороге. Бедняжка совсем запутался, он никак не мог понять, что происходит.

— Поверните назад при первой возможности, — снова предложил он.

И тут Гарри засмеялся. И заговорил с навигатором. От этого ему становилось легче.

— А я-то думал, что больше тебя не услышу!

И тогда навигатор сказал:

— Папа.

И умолк. Надолго.

Он не видел ребенка до конца дня. И Эстер, в общем-то, тоже; правда, она время от времени выныривала из сна, и тогда он спрашивал ее, все ли с ней в порядке. А она то смотрела на него со злостью, то улыбалась, но чаще всего как будто вообще не знала, кто он. Он и сам иногда отключался. В какой-то миг среди ночи он вскинулся, как ему показалось, от стука в окно, и закричал:

— Нет, уходи! — но тут же решил, что теперь это точно ветер, поскольку стук скоро прекратился. Да, ветер. Или ветка стучит в окно. А может, и в самом деле шотландский фермер, кто знает? Кто может сказать?

Утром он проснулся и снова обнаружил, что Эстер смотрит на него в упор. С улыбкой. Значит, настроение у нее хорошее.

— Доброе утро! — сказала она.

— Доброе утро! — ответил он. — Как себя чувствуешь?

— Есть хочу, — сказала она.

— Ясное дело, — отозвался он. — Уж с каких пор у нас маковой росинки во рту не было.

Она согласно кивнула.

Гарри продолжал:

— Наверное, мы в последний раз ели в той усадьбе. Помнишь, чай со сливками. Ты еще отдала мне одну оладушку.

Она кивнула.

Гарри сказал:

— Теперь, наверное, жалеешь, а? Что отдала мне ту оладушку!

Она и теперь кивнула. С усмешкой.

— Больше не чешется, — объявила она. — Знаешь, некоторое время назад я правда думала, что вот-вот сойду с ума. Чокнусь. Но теперь все кончилось. Все в порядке.

— Вот и хорошо, — сказал он. — Я вытащу тебя отсюда, обещаю.

— Теперь мне уже без разницы, — сказала она. — Мне и тут вполне удобно, спасибо. — И она опять ухмыльнулась. Он видел, как раздулись ее щеки. Наверное, это отек, она ударилась лицом; наверное, во рту скопилась засохшая кровь, вот лицо и раздуло.

— Вообще-то, — продолжала она, — я чувствую себя легкой, как перышко.

— С тобой все в порядке?

Она кивнула.

— Можешь открыть дверь? — спросил он. Она ответила ему бессмысленным взглядом. — Дверцу с твоей стороны. Ты можешь ее открыть? Мою заело.

Она пожала плечами, слегка повернулась влево, потянула за ручку. Дверца распахнулась. Воздух снаружи был холоден и восхитительно свеж.

— Ты можешь выйти и привести помощь? — спросил он. Она повернулась к нему, нахмурилась.

— Я не могу двигаться, — объяснил он. — Не могу выйти. Ты можешь?

— А зачем мне это нужно? — спросила она.

Он не знал, что сказать. Она склонила голову набок, ожидая ответа.

— Ты ведь хочешь есть, — сказал он.

Она задумалась. Потом неодобрительно цыкнула.

— Уверена, еду можно найти и здесь, — сказала она. — Стоит только пораскинуть мозгами. — Протянув руку к двери, для чего ей пришлось высунуться наружу, она захлопнула ее опять. В это время она повернулась к Гарри спиной, и он увидел, что у нее появился горб. Под ее блузкой был какой-то ком, и он шевелился, двигался. В ткани блузки уже протерлась небольшая дырка, сквозь которую торчало что-то белое, белые перья.

— Конечно, им еще надо подрасти, но зато больше не чешется, — сказала она. — Так что не беспокойся за меня, со мной все будет в порядке. — И она снова улыбнулась, причем оказалось, что зубов у нее как-то многовато. А потом она зевнула и снова вернулась ко сну.

Она не двигалась по меньшей мере несколько часов. Пока не вернулся ребенок.

— Папа, — сказал навигатор, но голос был не детский, а все тот же, мужской, культурный, собранный и спокойный, и говорил он так, словно собирался провести Гарри через дорожную развязку. И тут же возник херувим — такой улыбающийся, зубастый, ни следа недавней злости, он покачивался за окном, как поплавок, и даже махал Гарри ладошкой, точно приветствовал старого друга! Да он и в самом деле привел друга, и не одного, а целую компанию! Целая стайка маленьких херувимов, невозможно даже сказать, сколько именно, и все скачут, словно поплавки на волнах! — так что и не разберешь, то ли их там дюжина, то ли две, кто знает? И у каждого та же безупречная мордашка, та же сферическая голова, тот же нимб, грозящий вот-вот скатиться с ярко-золотых волос. Они игриво постукивали в окна, стучали по крыше, в дверь и смеялись, пока только смеялись, им хотелось попасть внутрь, но это была игра, им нравилось играть! Смеха было много, хотя время от времени то у одного, то у другого вырывался неожиданный гневный вскрик, или странное шипение, и тогда на стеклах появлялись царапины.