Виктория Фельдман - Эмигрантский синдром

Отец Фимы, Леонид Ефимович Гольдман, снова приступил к своим производственным обязанностям. Мать Фимы, Соня Лейбовна, никогда не работала. Она больше сидела дома или болтала по телефону. Ведь телефон тогда был только в домах высоких чинов. А у нее был.

Все то, что в это самое время происходило в других городах мира, до Украины доходило с большим опозданием.

А происходило вот что: Александр Дубчек первый секретарь ЦК КП Чехословакии(с января 1968 по апрель 1969года),решил начать реформы экономики в страна, что очень не понравилось руководству ЦК КПСС Советского Союза, а именно Леониду Ильичу Брежневу. Не секрет, что после великой Отечественной во всех странах Варшавского договора стояли советские войска. Такие же подразделения стояли и в Чехословакии. Узнав о том, что Дубчек что-то творит сам, не согласовав с руководством СССР, очень взволновало руководство ЦК, и они решили срочно направить на улицы Праги стоявшие в отдаленных пригородах, советские танковые подразделения. Об этом нигде не сообщалось. Узнать об этом можно было, только прослушав радио «Свобода».

В семье Гольдманов в это время было столько суматохи, что ни о каких новостях они просто не имели возможности узнать. А в это время в Москве проходило «Дело четырех» Были осуждены писатели Даниэль и Синявский за Самиздат. Велось уголовное дело против писателя А. Гинзбурга.

Однако все это было далеко от юга Украины, и подробная информации нигде не публиковалась. Голос «Свободы» слушать можно было не везде и с большой опаской. Ведь, кроме радиоточки, мало у кого были нормальные радиоприемники. Чтобы послушать новости, люди собирались в квартирах у друзей на кухнях, вроде как за чаем. А в конце августа 1968, случайно стало известно о «Демонстрации семерых», которая прошла на Красной площади в Москве. Прямо на Лобном месте. Говорили, что люди вышли с самодельными плакатами, на которых было написано «За вашу и нашу свободу», «В защиту Пражской оттепели». Их имена стали известны спустя много лет, а тогда это было большой тайной. Рассказывали, что как только эта группа расположилась на Лобном месте, вокруг нее сразу собрались любопытные прохожие, которые высказывали свое мнение по поводу происходящего. Спустя 30 минут всех стоявших, как демонстрантов, так и любопытных, задержал наряд милиции и доставил на Лубянку. Начались обыски по квартирам и допросы. Люди оказались совершенно не подготовлены к такому повороту дела. Оказалась, что «Пражская оттепель» кончилась сворачиванием хрущевской оттепели, и все ощутили это на своей шкуре. Некоторых отправили в Сибирь, некоторых в психушку, а другим предложили покинуть страну.

Фима с Ривой, ни в каких политических действиях не участвовали, а жили и радовались своему счастью. Счастью первой любви. Но праздники кончились, и начались будни. И начали Фима с Ривой искать работу. Но, увы. Ни в одно учебное заведения города их не принимали.

– Да, специалисты нам нужны, но увы….,-отвечали им и многозначительно молчали. Тогда за дело взялся сам папа Гольдман.

Он зашел к начальнику первого отдела пароходства и, закрыв предварительно все двери, спросил: – Объясните мне, Иван Васильевич, почему мой сын и невестка, два молодых учителя, не могут устроиться на работу?

– Очень просто, – ответил КГБист, – пришло закрытое письмо ЦК КПСС из Москвы. В связи с расширившимся политическим движением диссидентов, в котором большинство евреев, прекратить прием евреев в учебные заведения, как на учебу, так и на работу. К сожалению, мера временная. Но вы ведь знаете, что нет ничего более постоянного, чем временное.

После этого разговора папа Гольдман сильно призадумался. Он, молча, ходил вечерами по квартире и тихо что-то решал, словно задачу с тремя неизвестными.

Спустя неделю он предложил сыну поговорить с мамой его бывшего одноклассника, который плавал на сухогрузе, и часто посещал Америку. Мама одноклассника обещала помочь. Но для этого требовалось время. Если с квартирой у Фимы проблем не было, то кушать необходимо было каждый день. Устроились они с Ривой преподавателями в деревенскую вечернюю школу рабочей молодежи на полставки в 50 км от города.

Больше загрузки им не давали. Но и на этом спасибо. В этой вечерней школе всегда требовались преподаватели. Ученики там были очень трудные. Колхозники, с низким интеллектом, часто пьющие. Но аттестат в то время был нужен всем. Вот и отсиживали они вечерами в школе за партой.

Так прошло полгода. И вдруг Фиму позвали к маме школьного друга. Оказалось, что школьный друг все в Америке узнал и привез Фиме с женой приглашение в гости к «двоюродному дяде». Является ли этот человек по-настоящему дядей, проверить было невозможно. Чтобы оформить все бумаги, необходимо было ехать в Москву. Фима отсутствовал на работе «по болезни» 10 дней, а когда наступили летние каникулы, на всех законных основаниях улетел с женой в далекую неизвестную Америку к неизвестному дяде.

Так все начиналось. В Америке его встретили. Временно разместили, а потом он пошел «сдаваться». Всем, кто ему помог, Фима хорошо заплатил. Через три месяца он и Рива получили временную визу, и пошли на курсы. Потом – как у всех: квартира, работа, машина, дети.

О возврате домой не было даже разговора. Так они и живут уже 40 лет. Сам Фима с женой купили квартиру. А каждый из детей имеет собственный дом. Детям, конечно легче. Они родились в Америке и здесь их родина. Английский для них родной.

А на Украине дела разворачивались необычные. Ровно через три месяца, после отъезда Фимы, в органах безопасности города стало известно, что он попросил там политического убежища.

Все это стало известно по месту работы Леонида Ефимовича. Папу вызвали в первый отдел. Папин хороший знакомый, Иван Васильевич, смотрел исподлобья. Он не разговаривал, как прежде, доверительно, сев за свой письменный стол, он грозно произнес:

– Нам стало известно, что ваш сын предатель Родины, отщепенец. Он надумал не один сбежать, а захватил с собой еще и жену…. Мне поручено предупредить вас. Либо вы срочно вызываете его обратно, либо через неделю положите на стол партбилет! Разговор окончен!!! Получается, раз у вас сын диссидент, то и вы ненадежный человек. А в партии таким не место.

(Многие, живущие в ХХIвеке наверное не знают, что все руководящие работники должны были быть обязательно членами коммунистической партии).

Папе к тому времени было всего 52 года. Уже не молод, но еще не стар. Как быть?

Домой папа пришел в ужасном настроении. Обычно веселый и отзывчивый человек, весь вечер не произнес ни слова. Соня боялась подходить к нему с расспросами, так грозно он выглядел. На следующее утро он сказал жене: – Сонечка, нас ждут большие неприятности. Но я очень доволен, что наш Фимочка уже там устроился.