Николай Шмагин - А любовь всегда бывает первой

Заметив его взгляд, Борис усмехнулся и наддал ходу, так что Иван едва поспевал за ним…

Вот уже и военный завод прошли, за ним – Крестовоздвиженскую церковь, кинотеатр «Октябрь» остался позади. Оба взопрели, несмотря на осенний холод и дождь. Настроение улучшалось с каждым пройденным кварталом.

По Ленинской улице шлось уже почти весело, и только завернув за «АРС», они вздохнули, наконец, с истинным облегчением. Дошли.

Замедлив шаг у дома Бориса, друзья снова взглянули друг на друга. Они уже свыклись со своим положением, и холод отчуждения, резко обозначившийся на Бугре, у дома Раисы, здесь словно бы растаял.

– Я погорячился там, лишнего чуток наговорил. Но ведь такое дело, сразу и не переживешь, время для этого нужно, – решил выговориться на прощание Борис, глядя в сторону.

Иван слушал даже с некоторым удовлетворением. Раскаяния он не ожидал от Бориса, и был приятно удивлен.

– Хоть она и выбрала тебя, мне от этого не легче. Скорее, наоборот. Лучше уж бы кто чужой был, незнакомый, – Борис вынул, было из кармана портсигар, и тут же засунул обратно, раздумав курить.

– Дело уже прошлое, хочу тебе признаться. Когда мы возвращались с Бугра, я раза два хотел тебя пырнуть, еле сдержался, – в доказательство своих слов он вынул из другого кармана нож-лисичку, и нажал кнопку: широкое лезвие выскочило сбоку из рукоятки, и будто уставилось на Ивана с кровожадным любопытством.

Теперь он понял, почему Борис шел, не вынимая рук из карманов.

– Ладно, бывай. Мне еще до дому кондыбехать минут десять, – Иван кивнул Борису и ушел, впервые не попрощавшись с ним за руку…

Иван разгребал деревянной лопатой, сделанной еще дедом, снег возле бабушкиного сарая. Пришлось потрудиться, так как снегу намело много, но вскоре вся территория от сарая до выхода в сад была расчищена, и он с удовлетворением оглядел плоды своего труда.

Раскрыв дверь сарая, побросал наружу чурбаки, напиленные еще с лета и, глянув на почти закончившуюся поленницу у стенки, взялся за топор.

«Надо почаще приходить, помогать бабушке. Дров у нее осталось, кот наплакал, воды нет. Да и в магазин сходить надо. Зимой в нашу гору ей не подняться, тут и молодой может себе шею свернуть. А если бы я остался в Чебоксарах, кто тогда поможет бабушке? Матери некогда…» – размышлял Иван, устанавливая чурбак поудобнее.

Пилить и колоть дрова он уже давно научился, с детства, и потому легко расправился с десятком чурбаков, превратившихся в груду поленьев.

Выпрямившись передохнуть, огляделся с радостным чувством, всколыхнувшем в душе воспоминания из раннего детства, когда он вот на этом же самом месте, впервые пилил дрова с дедом и бабушкой, постигая нехитрую, но требующую навыков и сноровки науку. Только дело было жарким летом…

«ВОСПОМИНАНИЯ ИЗ ИВАНОВА ДЕТСТВА»:

… Ванька утер пот со лба, и с силой потянул пилу на себя – от себя, стараясь не осрамиться перед дедом.

– Не рви пилу, плавно тяни. Вот так, – усмехнулся дед, и они стали пилить; наконец, чурбак упал в траву рядом с козлами, а дед с внуком принялись за следующий. Но Ванькины руки уже еле двигаются, держась за ручку, а бревно еще и на половину не распилено.

Из сарая вышла бабушка с пустым ведром из-под помоев, а по двору разнеслось Борькино чавканье, вперемешку с радостным похрюкиванием.

– Ну, што, притомились поди, работнички?

– Отдохни пока, в сад сбегай, – пожалел дед запарившегося внука, и бабушка заступила на Ванькино место; пила в их руках послушна и проворна, она весело звенит и поет, роняя в траву желтые опилки, и Ванька невольно залюбовался, глядя, как они неторопливо и ладно пилят дрова.

Затем дед берет колун, и чурбаки быстро превращаются в поленья, которые бабушка сноровисто укладывает в поленницу у сарая…

Сарай зиял распахнутой настежь дверью, внутри было пусто и темно.

Когда-то в углу, возле поленницы, находился крепко сбитый дедом загон-клеть, в котором их боров Борька набирал вес на свою беду. Но тогда еще ни он, ни Ванька, даже не догадывались о его страшной, неотвратимой участи превратиться в свинину.

Из сеней дома вышла бабушка, и засеменила внуку на помощь:

– Настоящий мужик ты стал, Ваня. Не успела я щи в печь поставить, думаю, дай пойду, подсоблю внучку, глядь, опоздала уже, – радовалась бабушка, заботливо подбирая отлетевшие в сторону поленья.

– Вот бы дед порадовался, какой мнук у него вырос. Не дожил, болезный, не сподобился увидеть. Сгрызла его саркома проклятая, раньше времени, – к бабушкиной радости примешалась грусть и тоска, отчего лицо ее совсем сморщилось, и глаза утонули в слезах.

– Будет тебе расстраиваться, ведь сколько лет прошло, – Иван с жалостью посмотрел на сгорбившуюся бабушку.

– С годами тоска не проходит, внучек. Еще больше гложет, да вот господь не принимает к себе, душу мою грешную, на покаяние. Уж как я прошу его, нет.

– Вот и живи нам на радость. Да не надрывайся ты, я сам поленья уложу. Отдыхай больше.

– На том свете отдохну, внучек.

Вот так, в разговорах, внук с бабушкой быстро перетащили дрова в сарай, и поленница у стенки вновь подросла, радуя глаз рачительных хозяев. Теперь можно и передохнуть.

– Пошли в дом, обедать пора. Щи, поди упрели, со свининкой. Как раньше, бывало, при Иван Яковличе. Мать твоя мясца принесла надысь, балует старуху-мать, не забывает, – бормотала бабушка по пути от сарая к сеням, одобрительно оглядывая расчищенный внуком двор.

– Сейчас приду, бабань. С Васькой поговорить надо, – увидев возвращающегося из школы друга детства, обрадовался Иван.

– Ну-ну, покалякайте. Тока не долго, обед простынет.

Бабушка скрылась в сенях, обметая валенки веником от налипшего снега, а Иван встретился с Василием возле его крыльца. У них не было привычки обмениваться рукопожатиями при встрече и расставании, как это делали все мужики вокруг, их объединяло и сближало нечто большее – родство душ.

Поэтому они обрадовались друг другу про себя, молча, не показывая виду.

– Надо тоже дровишек подколоть, – Василий одобрительно посмотрел в сторону поленницы дров, виднеющейся из сарая друга, и предложил:

– Заглянем ко мне? Родители на работе, я один. У меня для тебя подарок припасен, сюрприз.

Но Ивана не надо было уговаривать; сколько раз они встречались у этого самого крыльца, и потом долго мечтали о будущем в уютной комнате друга, зачитывались книгами в захлеб…

Знакомый телескоп на подоконнике, письменный стол, как всегда, завален книгами, учебниками. Милый сердцу ералаш.

– Как там наш класс поживает? – «безразличным» голосом поинтересовался Иван, усевшись за стол друга и листая его любимый учебник физики.