Вера Гривина - Путь к своему королевству

Место, где теперь находились владения Бруно, совершенно не походило на его родину. Особенно его, привыкшего к простору, раздражал и пугал густой лес. А еще рыцарю из Эдессы летом не хватало солнца, а зимой не нравился снег. Но ему приходилось приучать себя к мысли, что именно в этих краях он проведет остаток жизни.

Зато с живущими в окрестностях Унгвара людьми Бруно поладил на удивление быстро. Это были славяне, которые сами себя называли русинами, а для венгров были «рутенами». Русины приняли христианство от константинопольских миссионеров и наотрез отказывались переходить в латинство, к чему Бруно отнесся спокойно, поскольку он привык к веротерпимости в родном Эдесском графстве, где вместе жили приверженцы трех христианских церквей – римской, греческой и армянской. Рыцарю нравилось, что русины трудолюбивы, понятливы и могут быть неплохими воинами, а на их религиозные предпочтения он не обращал никакого внимания.

Не успел Бруно толком освоиться в новой обстановке, как ему вновь пришлось отправиться на Русь, где Юрий Долгорукий согнал в очередной раз племянника с киевского княжения. Благодаря подоспевшей из Венгерского королевства помощи, Изяслав Мстиславович победил противника, после чего Бруно с чувством исполненного долга вернулся под Унгвар. И тут рыцарь из Эдессы несколько растерялся: слишком чуждой ему показалась жизнь, которую он теперь должен был вести. Замок Бруно находился в селе Дашево, расположенным почти у самой границы с Галицким княжеством, но, хотя галицкий князь и враждовал с венгерским королем, рыцарь не мог нападать на теперешних своих соседей столь же бесцеремонно, как на подданных конийского султана. Новые вилланы Бруно были в основном земледельцами и ремесленниками, а с этой категорией людей он прежде общался редко. На счастье рыцаря его жена оказалась весьма предприимчивой женщиной. Оставив ей все заботы по хозяйству, Бруно занялся обучением ратников. Еще он подумывал построить из камня новый замок, ибо деревянные стены казались ему слишком уж ненадежными.

В один из дней к Бруно прибыл королевский гонец. Надо было опять идти на Русь, где продолжалась война Изяслава Мстиславовича с неугомонным Юрием Долгоруким. Бруно был рад этой новости, так как он уже начал тосковать по войне.

За помощью к королю прибыл сын Изяслава Мстиславовича, двадцатипятилетний переславльский князь Мстислав. В это время Гёза сам находился в преддверии войны с византийским императором. Посланный к венгерскому королю сын Изяслава Мстиславовича, однако настойчивые просьбы королевы Фружины возымели действие: на Русь было послано небольшое, кое-как собранное войско.

Едва воины двинулись в путь, как среди них началась беспробудная пьянка. Пили даже днем, а во время ночной гульбы ратников дрожали все окрестности. Князь Мстислав и находящийся при нем киевский боярин Иван Воитишич пытались увещевать воинов, но те продолжали пьянствовать. Трезвыми оставались только люди Бруно, ибо он сумел за весьма небольшой срок приучить их к железной дисциплине. Неудивительно, что князь Мстислав доверил свою охрану именно отряду из-под Унгвара.

Однажды вечером все было как обычно: едва заполыхали костры, тут же появилось вино, и спустя час лагерь наполнился пьяным гомоном. Воины пели песни, пускались под звуки свирели в пляс, громко бранились и дрались по самому незначительному поводу.

Князь Мстислав и охраняющий его отряд расположились в стороне от этого веселого пира. Выставив сторожевые посты, Бруно каждые полчаса их проверял. Уже когда совсем стемнело, он, проходя мимо шатра Мстислава, услышал голоса самого молодого князя и боярина Ивана Воитишича.

«Почему они не спят? – подумал Бруно. – Впрочем, в таком шуме трудно уснуть. Похоже, эти пьяницы до утра не угомоняться, а завтра мы опять отправимся в путь не раньше полудня».

Он прислушался к беседе. Князь и боярин говорили, конечно же, по-русски, но Бруно уже неплохо понимал этот язык.

– Своих выпивох в Киеве хватает, а мы еще приведем, – ворчал Иван Воитишич. – Не скажет нам спасибо Изяслав Мстиславович за пьяных ратников, чтоб они вином подавились.

– Как же быть? – жалобно спросил Мстислав.

– Вести сие воинство дальше. Пущай князь полюбуется той помощью, кою ему оказал король угорский, чтоб ему так помогали. Вот уж не думал, что угры 8 8 Угры – венгры. такие пьяницы беспробудные.

– Брунаш и его люди, слава Богу, не пьют вина, – сказал князь.

– Так они и не угры, – напомнил боярин.

Беседа прервалась, и Бруно хотел уже уйти, но тут Иван Воитишич произнес его переделанное на местный лад имя:

– Брунаш не из немцев ли будет?

– Нет, он – франк, – ответил Мстислав.

– Ишь, ты! В Киеве у нас всякий народ живет, а вот франков я не видывал. Может, они в Галиче есть, у Владимирка Володарьевича?

– Ты не поминал бы галицкого князя, на ночь глядя, – промямлил Мстислав.

Иван Воитишич согласился:

– Что верно, то верно – нельзя поминать лихо на сон грядущий. Прости меня, князь.

Бруно осторожно отошел от шатра и поплотнее запахнул плащ. Он отметил, что из лагеря уже не слышно ни песен, ни звуков свирели, ни громкой брани.

«Спать легли и опять не выставили сторожевых постов. Хотя, какой от сторожей толк, когда так напились, что не услышат и трубного гласа», – раздраженно думал Бруно, приближаясь к одному из своих постов.

Увлеченные беседой воины не услышали его шагов.

– Говорю тебе, боярыня Агния – ведьма, – доказывал ратник по имени Жданко. – Иначе, чем она такую власть взяла над боярином?

Его собеседник хмыкнул:

– А ты не знаешь, коим местом берут бабы над нами власть?

Бруно догадался, о ком идет речь. Неподалеку от его села Дашева, находилось в Галицком княжестве село Радимычи, принадлежащее боярину Любиму Радковичу. Бруно никогда этого боярина не видел, но был много о нем от собственных слуг слышал. Больше всего обсуждали, что Любим Радкович, будучи уже в почтенном возрасте, привез себе из-за моря молодую жену, и что у них родилось двое детей. Бруно нисколько не занимали обстоятельства семейной жизни галицкого боярина, зато весьма интересовали слухи о его богатстве. Рыцарь мечтал когда-нибудь поживиться у соседа.

– Сие место у баб одинаковое, да токмо… – заворчал Жданко.

Бруно вышел из темноты.

– Хватит вам болтать! – велел он вытянувшимся перед ним ратникам.

Его не покидало предчувствие приближающейся беды.

«Мне так же неспокойно бывало перед нападением сарацин», – успел подумать он прежде, чем раздался громкий крик с другого сторожевого поста.

Именно в эту ночь на беспечных венгров решил напасть союзник Юрия Владимировича Долгорукого, галицкий князь Владимирко Володарьевич, давно прознавший и про движущееся к Киеву войско, и про то, что в нем твориться. В разгар шумного веселья лагерь был тихо окружен, а когда пьяные воины уснули, на них из ночной тьмы налетели галицкие дружинники, убивая, как спящих, так и успевших проснуться. Никто из венгров не сумел оказать сопротивление, лишь некоторые из них, мгновенно протрезвев, пытались спастись бегством, но их настигали. По освещенному горящими факелами и пылающими шатрами лагерю метался верхом на белом коне возбужденный князь Владимирко Володарьевич.