Вера Гривина - Слуга князя Ярополка

Истосковавшегося по родине Фому неудержимо потянуло на берег Днепра. Блуд тоже был не прочь вернуться в Киев, где ему, несмотря на все неприятности, жилось лучше, чем где-либо еще. И они, положившись на волю Господа, отправились туда, откуда пять лет назад один из них был изгнан. Как выяснилось, князь Ярополк, действительно, не имел никаких претензий к своему учителю. Прибыв в Киев, Блуд получил во владение наследство покойного дяди, хотя по закону мог рассчитывать только на небольшую его часть, как возмещение приданого своей матери, и занял видное место в княжеской дружине. Молодой боярин, памятуя о прежних неприятностях, старался не выпячиваться, но порой в нем закипала его горячая степная кровь. Вот и на сей раз хвастовство Турилы вызвало у Блуда непреодолимое желание поставить хвастуна на место.

Силач окинул снисходительным взглядом своего нового соперника.

– Жидковат наш молодец против Турилы, – засомневался боярин Мутур.

– Где не хватает сил, там ум и ловкость помогут, – отозвался Претич.

Когда Блуд встал в позицию, ворот его рубахи распахнулся, обнажив мускулистую грудь.

– Хорош наш молодец! – воскликнул воевода Стегги.

Едва Турила бросился на Блуда, тот быстро увернулся и ухватил противника сзади за шею. Силач попытался вырваться из крепких объятий, но руки соперника сдавили ему горло, словно железными тисками.

– Этак, Блуд задушит Турилу, – пробормотал удивленный Варяжко.

– Может и задушит, – спокойно согласился Претич.

Казалось, что здоровенный детина вот-вот задохнется: его лицо побагровело, глаза вылезли из орбит, а рот ловил воздух. Когда все уже решили, что ему пришел конец, Блуд резко отпустил его. Не ожидавший этого Турила рухнул всем телом на землю, подняв столб пыли.

– Победил Блуд, – заключил Ярополк.

Однако это утверждение оказалось преждевременным, потому что поверженный силач вскочил и с ревом ринулся на противника. Блуд тут же нанес ногой удар, от которого Турила покачнулся. Дальнейший бой выглядел так: силач безуспешно пытался поймать Блуда, а тот, водил верзилу за собой, словно быка на веревочке, и при этом постоянно его бил.

– Ох, и ловок он! – восхитился боярин Явтяг.

– Ой, глядите-ка! – истошно завопил шут.

А поглядеть было на что: один из ударов Блуда пришелся его противнику между глаз, и силач под радостные крики зрителей вновь распластался на земле. С четверть часа Турила пытался подняться, но у него это не получалось, а Блуд стоял и наблюдал за этими безуспешными попытками.

Свенельд презрительно поморщился.

– Чего же он глядит, а не бьет?

– Зачем бить того, кто уже повержен? – глубокомысленно изрек Варяжко.

Турила, наконец, встал на ноги, однако схватку не продолжил, а побрел, покачиваясь, прочь. Было видно, что каждый шаг дается ему с великим трудом.

– Допек наш молодец Турилу! – хмыкнул Стегги.

– Одолел все-таки! – обрадовался князь.

Все с восхищением смотрели на победителя. Молодой человек с очень светлыми волосами, бледным лицом, глазами дымчатого цвета и перебитым носом поднес Блуду его одежду.

– Блуд не расстается со своим слугой, – заметил Мутур.

– Запамятовал я, как его зовут? – спросил Варяжко.

– Фомой, – ответил Кары Тудков.

К победителю схватки приблизилась миловидная русоволосая боярышня. Краснея, она вытерла вышитым полотенцем у него со лба пот и стремглав убежала прочь. У наблюдавшего за этой картиной младшего сына Свенельда, Мстиши, в глазах мелькнуло отчаянье, а его брат, Лют, презрительно хмыкнул.

– Никак, Мутур, внучка твоя, любезничала с Блудом, – узнал боярышню Претич.

– Она самая, моя Радомира, – буркнул Мутур.

– Видать, Блуд ей люб, – заметил с улыбкой князь.

– Так, может, поженить их, – предложил Явтяг.

Мутур недовольно фыркнул.

– Чем тебе, боярин, жених не угодил? – удивился Варяжко. – Блуд молод, не беден и у князя на хорошем счету.

– Он христианин, – нехотя отозвался Мутур.

– Ну, и что, – возразил Ярополк. – Христиане верны своим женам, и у них крепкие семьи.

– Так-таки и верны, – усмехнулся Свенельд. – Поглядите-ка на нашего Блуда. Кажись, он уже забыл о Мутуровой Радомире.

Взор Блуда (как впрочем и взоры всех присутствующих мужчин) устремился на появившуюся красавицу с волосами цвета вороньего крыла, черными глазами и ладным телом. Одета эта молодая женщина была в изрядно поношенную рубаху и поневу 14 14 Понева – кусок холста, который женщины носили как юбку, обернув им бедра. , а поверх одежды она нацепила на себя большое количество дешевых украшений: бус, подвесок и браслетов.

– Ишь ты! Вита, вдова Яна Волоха 15 15 Волохи (валахи) – предки молдаван и румын. , к нам явилась, – узнал красавицу Претич.

– Кажись, она тоже волошанка? – осведомился Варяжко.

– Да, волошанка, – подтвердил Претич.

– Сказывают, у нее дурное око, – заметил Явтяг.

Варяжко проворчал:

– Об ее дурном оке болтают бабы, чьих мужей она к себе в постель заманила.

Все мужчины, включая князя Ярополка, продолжали пожирать глазами Виту, она же, словно спасаясь от их жадных взглядов, повернулась и устремилась со двора. Только тогда, когда красавица скрылась из вида, Блуд вспомнил о князе и направился к крыльцу.

– Эка его разобрало от вида смазливой женки! – хмыкнул Свенельд.

– А тебя не разобрало? – ядовито поинтересовался Варяжко. – Али ты не вспотел и не пыхтишь, как печка?

Все захихикали, а Ногут сделал неприличный жест, за что получил от Свенельда оплеуху.

Блуд отвесил низкий поклон.

– Удалец! – похвалил его Ярополк. – Как ты силача Турилу свалил! Будешь нынче у меня на пиру почетным гостем!

Блуд еще раз поклонился.

– Благодарю тебя за великую честь, князь!

Минувшие со смерти Игоря тридцать лет – срок в общем-то небольшой. Хотя в народе этот князь успел стать почти легендой, бояре и воеводы отнюдь не забыли событий его правления. Особенно часто киевская знать поминала шумные пиры князя Игоря и его дружины.

В правление Ольги большие застолья почти прекратились. Изредка княгиня дозволяла дружине гульнуть в княжьей гриднице 16 16 Гридница – помещение для пиров. , но сама, будучи женщиной скромной, не участвовала в гулянках, а предпочитала отмечать праздники там же, где принимала по будням пищу – в малой трапезной, представляющей собой небольшой зал, где за столом помещались сама Ольга, ее близкие да приглашенные бояре и воеводы.

Зато Святослав любил покутить, не зная меры ни в вине, ни в веселье. Княгине это не нравилось, и ее сын, почитая матушку (во всем, что не касалось дружины, войны и вероисповедания он был послушным сыном), гулял не в княжьих хоромах, а в других местах. Пир мог состояться даже в поле.