Исса Плиев - Дорогами войны

– Владимир Иванович, – перебил его генерал Тутаринов, – а вот когда ваши танкисты расстреливали паровоз, они обратили внимание, что состав в это время медленно сдавал назад за стрелку? – Поставив вопрос, он, не дожидаясь ответа, продолжал: – Так это мои казаки перехватили поезд и загоняли его обратно на станцию, а в пристанционном ресторане мой повар уже готовил шашлыки, чтобы угостить командный состав группы.

Все восприняли это как хорошую фронтовую шутку и от души посмеялись. А когда я рассказал о злополучной формулировке доклада, последовал новый взрыв смеха.

– Теперь мы имеем все основания доложить Военному совету фронта, что первыми в Раздельную ворвались… – я сделал паузу, все насторожились. – Ворвались войска конно-механизированной группы.

Ставя боевые задачи на дальнейшее развитие наступления, я обратил внимание на необходимость постоянной бдительности и готовности к встречным боям, переходу к действиям фронтом на юг и юго-восток с целью недопущения прорыва отходящих соединений противника на запад через Днестр.

Пока мы решали вопросы организации дальнейшего наступления, на железнодорожной станции произошел забавный случай. Разведчики донесли, что к Раздельной из Одессы движется поезд. Его, конечно, впустили на станцию. Из вагонов выскочили немецкие солдаты и к ужасу своему увидели направленные на них стволы орудий, танков, самоходок и пулеметов. Они правильно решили, что сопротивление бесполезно. Все сдались в плен.

Командиры соединений разъехались на свои КП. Мы с генералом Пичугиным продолжали беседовать, невольно прислушиваясь к шуму вновь разгорающегося боя.

– Думается, товарищ командующий, что эта волна вражеских войск доставит нам немало хлопот, – выразил опасение начштаба.

– Хлопоты бывают разные, – ответил я. – Под Москвой мы сдерживали врага, рвущегося на восток, – это были неприятные хлопоты. Сейчас мы стараемся не допустить прорыва на запад, – это очень приятные хлопоты.

Во двор въехала бричка-одноконка. Лошадь неожиданно рванулась и упала. Ездовой бросился выпрягать, понося отборной бранью фрицев, которые «не смотрят, куда стреляют». С брички неторопливо слез наш штабной повар Сергей Лазарев. Он взвалил на себя термосы и пошел в дом организовывать завтрак. Мы не стали дожидаться приглашения и направились вслед за ним. Позавтракать нам, однако, не удалось. Совсем рядом, за домом, разразилась стрельба, рванули гранатные взрывы. Лазарев бросил свои термосы и миски, схватил автомат и выскочил из хаты. «Прорвались!» – мелькнуло в сознании. В дверях неожиданно сталкиваюсь с гитлеровцами. Машинально нажимаю на спусковой крючок. Сдавленный, как рычание зверя, крик, немец, круто согнувшись, по инерции идет на нас… Через двор, тревожно озираясь, устало бегут двое с автоматами у живота.

Из сарая раздается короткая очередь и длинная брань. Узнаю голос сержанта Сергеева. Сегодня его подразделение несет охрану штаба группы. Около меня оказались Лазарев, Король, Сергеев, связисты и еще несколько казаков. Мы перемахнули через плетень и вскочили в заранее отрытые окопы. Сзади нас на улице слышится нервная стрельба.

– Этих человек десять осталось, там их перехватят, – кричит кому-то сержант Сергеев.

Огневые позиции мы заняли вовремя. Прямо на нас движется заштрихованное предрассветными сумерками подразделение гитлеровцев. Фашисты идут медленно, в полный рост, стреляя из автоматов. По телефону, подведенному в ячейку окопа, выясняю обстановку.

А тем временем мои боевые друзья отражают атаку. Кроме сержанта Сергеева, старшины Короля и Сергея Лазарева, были старший сержант Барибан, казаки Литвиненко, Таилов, Тарасов и Серенко. Все они дерутся дерзко и хладнокровно. Дело чуть было не дошло до рукопашной, но из-за домов неожиданно появился эскадрон капитана Яцкого. Казаки через наши головы обрушили огонь по боевым порядкам фашистов и контратаковали их. Оставшиеся в живых сдались в плен.

Подходит генерал Пичугин и докладывает:

– Товарищ командующий, до полка пехоты с танками при поддержке двух бронепоездов наступают с юга от хутора Широкий. С востока, со стороны агрокомбината движутся колонны пехоты, артиллерии и танков противника. К северной окраине прорвался их передовой отряд.

– Десятая гвардейская развернулась?

– Да, ведет бой.

Обстановка быстро усложнялась. Дивизия полковника Гадалина, приняв на себя первую атаку, прикрыла огнем левый фланг. Но его атаковали многочисленные подразделения и части противника, отходящие с востока. Наибольшая опасность возникла в районе переезда, севернее Раздельной. Пришлось втягивать в бой дивизию Головского. И очень хорошо, что это было сделано сразу. Последовала затяжная массированная атака. Линия боевого соприкосновения выгнулась вокруг Раздельной в сторону востока и мгновенно завязались жаркие бои. Такой яростный натиск трудно было ожидать. Третья атака была проведена противником на более узком фронте, но сила ее была такова, что пришлось нанести фланговый контрудар полками мотострелковой бригады при поддержке танков. До позднего вечера пылали ожесточенные схватки. Силы противника быстро таяли и дробились. Теперь уже отдельные подразделения и мелкие группы пытались самостоятельно просачиваться за Днестр. С наступлением темноты бои начали затухать. Полки мотострелковой бригады заняли оборону вокруг Раздельной, чтобы удержать ее до подхода передовых соединений общевойсковых армий фронта, а затем передать им город и догнать главные силы конно-механизированной группы, решительное наступление которой продолжалось.

Сильный ветер разметал грозовые тучи. Время от времени сквозь их разрывы на нас тревожно поглядывала луна, будто предупреждая об опасности, которая надвигалась откуда-то из-за лиманов.

Захват Раздельной привел к резкому ухудшению положения группы армий «А». Она потеряла последнюю железнодорожную коммуникацию между ее северной и южной группировками. Если иметь в виду 6-ю немецкую и 3-ю румынскую армии, которые оказались, так сказать, в сфере боевой деятельности конно-механизированной группы, то обстановка складывалась так. Одна группировка в составе 30-го и 32-го армейских корпусов под ударами наших войск с востока продолжала отходить на Тирасполь, и мы могли бы ударом с тыла быстро уничтожить ее. Другая группировка (4, 29, 17 и 44-й армейские корпуса) – мы называли ее Одесской – откатывалась к Днестру, южнее линии населенных пунктов Новая Одесса, Раздельная.

Теперь на плечи генерал-полковника Шернера легла исключительно сложная и, прямо скажем, непосильная задача – спасение своей Одесской группировки. И он на первых порах, надо полагать, таил надежду, что пути господни к спасению действительно неисповедимы. Два из них он видел даже своим земным оком. Первый путь – предпринять попытку прорваться на Тирасполь через Раздельную и Кучурган, организовать планомерную переправу войск через Днестр. Другой путь – двинуть Одесскую группировку к юго-западу на Овидиополь, а затем по узкой косе через Каролино-Бугаз и на плавсредствах перебросить войска через Днестровский лиман. Во втором случае они оказались бы отделенными от основных сил группы армий «А» пространством около двухсот километров. Но судя по тому, что наступавшие вслед за конно-механизированной группой армии генералов Шарохина и Чуйкова нацеливались на Раздельную (именно ее передовым частям и должна была передать город бригада полковника Завьялова), первый путь отхода Шернер мог смело вычеркнуть из своего плана.