Исса Плиев - Дорогами войны

– Вы бы вошли в дом, товарищ командующий, – попросил он, – а то вон сколько шальных летает.

Казалось, что настало время, когда можно часок-другой вздремнуть. Раскинул на лежанке бурку и только прилег – сознание заволокло сизой дымкой сна. Но уже в следующий миг от какого-то тревожного предчувствия я проснулся. В комнате стояла тишина. И вдруг мне почудилось, что где-то совсем близко говорят по-немецки. Я напряг слух. Говорили в соседней комнате.

– An den Rang des Verderbens geraten… Es ist Zini hasendwerden [1] Оказаться на краю гибели… С ума можно сойти. , – с душевной надорванностью произнес, видно, пожилой человек.

– Halt den Rachen! [2] Заткни глотку! – оборвал его резкий, как паровозный гудок, голос.

Стараясь не шуметь, я схватил автомат. При моем появлении в дверях высокий сутулый блондин выронил оружие и не двинулся с места. Другой, забыв об автомате, юркнул к окну, но… бездыханно повис на подоконнике. В комнату заскочил командир взвода охраны старший лейтенант Ласкин, с ним несколько казаков. Смотрю в окно: немцы! Они бегут через огород к дому. Казаки выскакивают из хаты. Слышу голос Ласкина: «Не стрелять, слушать команду». Иду к рации. В это время за спиной раздается резкий треск, словно рушится горящая стена. Это автоматчики бьют длинными очередями по набегающим гитлеровцам. Возле радиостанции только один человек, остальные там, где идет бой.

Кончилась перестрелка, я успел уточнить обстановку у всех командиров соединений. Из их докладов следовало, что обстановка быстро осложняется. Головской: «Внезапно атакован головным полком 304-й пехотной дивизии. Ее главные силы при поддержке 259-й бригады штурмовых орудий выдвигаются на исходный рубеж для атаки». Тутаринов: «Мои позиции атакованы 153-й учебной пехотной дивизией. Первая атака отражена». Полковник Шевчук также доложил, что ведет бой с пехотой противника.

Из опроса пленных узнал, что на Беляевку и Маяки отступает из Одессы армейский корпус гитлеровцев и входящие в его оперативное подчинение румынские соединения. Но якобы генерал-полковник Холлидт отдал приказ и остальным соединениям своей армии отходить на Беляевку, Маяки и Овидиополь. Многие пленные утверждали, что на переправы этих населенных пунктов направляется вся пехота, а боевая техника на автотяге и автотранспорте должна отходить на переправу у Каролино-Бугаза, где имеется железнодорожный мост, приспособленный для движения автотранспорта и танков.

С рассветом в атаку двинулись танки, самоходные штурмовые орудия и густые цепи немецкой пехоты. Взяв трубку аппарата и вызвав командный пункт командующего артиллерией полковника Марченко, приказал боевые порядки противника, наступающего на восточную и южную окраины Березовки, накрыть огнем артиллерии и несколькими залпами полков реактивных минометов.

– Есть «Лев-5» огонь, – ответил он.

Как только фашисты втянулись в квадраты под этим условным наименованием, послышалось резкое урчание ракет. Когда они с шелестом пронеслись над нами, мы с внутренним восторгом смотрели на оставленный ими огненный след. Залпы «катюш» подхватили огневые удары артиллерии. Это был короткий, но мощный артналет. Противник нес тяжелые потери. Но, преодолевая страх, он упорно рвался вперед на запад, к Днестру.

Учитывая, что основные события разворачивались здесь, под Беляевкой, Маяками и Овидиополем, что сюда командование 6-й немецкой армии бросает свои главные силы, возложив на них задачу пробиться за Днестр и закрепиться на его западных берегах, я приказал генералу Жданову во взаимодействии с полками 5-й отдельной мотострелковой бригады нанести удар во фланг этой группировке и выйти на рубеж восточнее Беляевки, перехватив дорогу на Одессу.

К середине дня бой принял крайне ожесточенный характер. С наблюдательного пункта нам хорошо видны боевые порядки противника. Танки и штурмовые орудия движутся медленно, не отрываясь от своей пехоты. Общая картина этой своеобразной психической атаки выглядит внушительно и даже грозно.

Первый удар на себя принимают усиленные подразделения и части первого эшелона. Прямо перед нами 3-й эскадрон 34-го кавполка старшего лейтенанта Зиновьева. В случае отхода его должны прикрыть пулеметные подразделения полка и 4-й истребительно-противотанковый артиллерийский дивизион майора Устинова. Его орудия бьют по танкам, бьют точно. А чуть левее наиболее танкоопасное направление прикрывает полк майора Костылева. Там, у дороги, идущей от высоты с отметкой 104,0, его батареи работают, как говорят артиллеристы, на расплав стволов. Экипажи подбитых танков и штурмовых орудий немцев не отходят назад. Они вливаются в боевые порядки пехоты и продолжают атаку. Даже раненые гитлеровцы идут вперед все к тому же заветному рубежу – к берегу Днестра. Идут, не останавливаясь и не обращая внимания на то, что артиллерийско-минометный огонь вырывает из их боевых порядков целые группы.

Подразделение нашего 34-го кавполка, выдвинутое вперед, встретило противника дружным огнем. Обычно под таким огнем немецкие солдаты прижимаются к земле, но эти открыли ответный и ускорили шаг. Подразделение дралось стойко, мужественно, но фашисты просто захлестнули его позиции своей массой, как захлестывает огромная волна выступ скалы.

Прорвавшиеся через позицию гитлеровцы считали, видимо, что путь на переправу открыт, и бросились бегом к селу. 3-й эскадрон контратаковал их с тыла. И словно эхо этой дерзкой контратаки, навстречу противнику двинулись подразделения, оборонявшиеся на окраине. Зажатые с двух сторон, гитлеровцы отчаянно сопротивлялись. Начался беспощадный, неистовый ближний бой. Рассказывали потом, что душой 3-го эскадрона во время контратаки был комсорг сержант Папушин.

Левее у дороги наша артиллерия била по вражеской пехоте шрапнелью. Напряжение боя быстро росло. Возникали все новые и новые очаги ближнего боя, доходящие даже до рукопашных схваток на всем протяжении линии фронта – от Беляевки до Маяков. И на фоне пламени всеобщего героизма ярко искрились новые подвиги танкистов-сталинградцев и казаков Кубанского корпуса. О них писали в боевых листках и газетах наших соединений. В 30-й кавдивизии комсомолец-связист Брагин и его товарищ Сазонов в течение всего боя под огнем противника, раненные, восстанавливали телефонную связь. Лейтенант Бибик, командир взвода 127-го кавалерийского полка, истекая кровью, продолжал управлять подразделением и вдохновлял своих бойцов личным героизмом. Когда «фердинанд» прорвался на позицию, лейтенант расстрелял его из противотанкового ружья. Оставшись единственным в эскадроне офицером, он проявил себя не только мужественным человеком, но и волевым командиром. Особенно запомнился мне подвиг командира расчета станкового пулемета сержанта Копайгоры, о котором мне рассказывали его боевые товарищи. Он был ранен в правое плечо, но по густой «косовице» его пулемета трудно было предположить, что бой ведет раненый воин. Когда на него двинулось штурмовое орудие, он продолжал вести огонь по пехоте. И вдруг оглянулся: «Что-то долго пэтээровцы молчат», – мелькнула у него тревожная мысль. Так и есть, расчет противотанкового ружья, находившийся поблизости, уже не сможет помочь ему.