Василий Седугин - Юрий Долгорукий

– Спасайся, князь, – сказала Анастасия. – Дай тебе Бог удачи!

– А ты? – спросил Юрий, удерживая ее за руку.

– Я вернусь в свою светлицу. Авось женщину никто не тронет!

И она юркнула в дверь терема.

Князь в растерянности стоял на крыльце, у него не было оружия, и он не знал, чью сторону принять. Пока он колебался, ворота треснули и повалились, и в образовавшуюся широкую брешь хлынула толпа вооруженных людей. Защитники терема были смяты, к Юрию подскочил мужичишко с палкой в руках, рот разъят криком, глаза вытаращены, ахнув, хлопнул княжича по голове, и тот погрузился в непроглядную темноту…

Очнулся ночью. Долго не мог понять, где он и что с ним. Наконец вспомнил, стал оглядываться. Лежал он возле какого-то дома, далеко в стороне от терема Путяты. Самого терема не было, на его месте были только черные головешки. Значит, кто-то пожалел князя и отнес подальше от пожарища.

Немного полежав, Юрий с трудом поднялся и побрел по улице. До него доносились крики, свист, кто-то пробежал мимо, но его никто не тронул, и он добрел до своего терема. Как нашел дорогу, не знал, видно, какое-то неведомое чутье вело его в эту темную, страшную ночь. Иван ахнул, увидев княжича.

– Кто тебя так?

Юрий рухнул на скамейку, устало махнул рукой.

– На улицах такое творится, такое творится! – обмывая рану Юрия, говорил Иван. – К нашему терему тоже подходили люди, бушевали вокруг ограды, но выходил ключник и говорил, что это дом Мономаха. Тогда все уходили. Твоего батюшку киевляне и любят, и уважают, поэтому и терем не тронули.

Юрий решил переждать бурные события в Киеве, а потом возвращаться в Переяславль.

А в Переяславле Владимир Мономах, узнав о смерти Святополка, стал собираться на похороны, чтобы отдать последние почести покойному. Святополк приходился ему двоюродным братом, с ним были связаны воспоминания о детских и юношеских годах, совместных походах и сражениях. Он, знал, что согласно заведенному обычаю престол займут старшие в роду Рюриковичей – или Олег, или Давыд Святославичи. Он же, Мономах, был третьим по старшинству, поэтому о высокой власти не помышлял.

Однако через день из Киева прискакал новый гонец и рассказал, что началось восстание бедноты, дома и терема богатых людей разорены или сожжены, евреи спрятались в синагоге и огородились, готовясь к осаде, а их дома пограблены. Знатные люди во главе с митрополитом Никифором, опасаясь за благополучие города и страны, приглашали его, Мономаха, занять великокняжеский престол и усмирить народ.

Мономах помнил смуту 1068 года, когда Киев стал игрушкой в руках черни, когда князья – и вместе с ними он, Мономах, – бежали из столицы, спасаясь от расправы. Он ненавидел буйную толпу, считал ее врагом государства и готов был применить самые суровые меры. Но князь опасался и другой беды – княжеской усобицы. Если против обычая он займет киевский престол, с этим не смирятся Олег и Давыд, а у них десятки тысяч вооруженных людей. Снова война, снова кровь русских людей…

И Мономах отказал в просьбе киевлян.

Однако мятеж в Киеве продолжал разрастаться. На следующий день вооруженная толпа обступила боярские и купеческие дома, подошла к великокняжескому дворцу. Большое число людей двинулось в сторону Печерского и Выдубицкого монастырей, грозясь расправиться с монахами – плутами и мздоимцами. Мятеж нарастал, вовлекая в свой водоворот все новые и новые сотни людей.

И тогда митрополит Никифор в Софийском соборе вновь собрал киевскую верхушку. Было решено вторично просить Владимира Мономаха занять престол правителя страны. Летопись сохранила короткое и грозное письмо от больших людей Киева знаменитому князю: «Пойди, князь, в Киев; если же не пойдешь, то знай, что много зла произойдет, это не только Путятин двор или сотских, или евреев пограбят, а еще нападут на невестку твою, и на бояр, и на монастыри, и будешь ты ответ держать, князь, если разграбят монастыри».

И Мономах решился. Его приход в столицу с ликованием встретили жители. Из Золотых ворот навстречу ему вышли митрополит, епископы, бояре, купцы и неисчислимые толпы народа. Все с надеждой смотрели на прославленного князя, надеясь, что он разрешит все споры и защитит слабых и сирых. И, действительно, через несколько дней вышел «Устав Владимира Всеволодовича». Резы были ограничены пятидесятью процентами в год. Если два раза отдавались резы, то оставалось отдать только сам долг. А если человек трижды заплатил по резам, то не оставался должен ничего. Большие послабления сделал Мономах и сельским жителям, попавшим в зависимость от бояр – закупам, рядовичам, смердам и холопам. В тот же день мятеж в Киеве окончательно утишился.

Став великим князем, Владимир Мономах учинил передел княжеств. Так поступали и прежние хозяева земли Русской, разумеется, в пользу своего рода. Мстислав остался княжить в Новгороде, Святослава он посадил в Переяславле, в Смоленск отправил Вячеслава, а Юрию дал Ростово-Суздальскую землю.

Минуло шесть лет. Юрий наконец-то вырвался из повседневных забот по обустройству княжества и побывал в Киеве, в гостях у отца. Попутно поинтересовался о судьбе семьи Путяты. Боярин после прихода к власти Мономаха оказался не в милости и вместе с женой уехал в свое загородное имение, где и проживал все это время. Мелькала у Юрия иногда мысль съездить в ту волость и хоть краем глаза посмотреть на Анастасию, но особого желания за собой он не заметил, время сгладило остроту чувств, да и была, видно, у него тогда не любовь, а простое увлечение. Он продолжал жить со своей супругой в ладу и мире, у него родились сыновья Ростислав, Иван и Андрей (Андрею мать дала еще половецкое имя – Китан). Юрий никогда не задавался вопросом, любил ли он свою Серафиму или не любил; она была дана ему в жены, была матерью его детей, он с этим сжился, для него это был закономерный порядок жизни.

Все эти годы он был правителем огромного края. Ростово-Суздальская земля (Заокский край, Залесье) занимала необозримые пространства. На севере она простиралась до Северной Двины, на юге подходила к Оке, на западе граничила с Новгородским княжеством, а на востоке упиралась во владения Волжской Булгарии.

Богат и обилен был Заокский край – могучи его леса, наполненные животными и дичью, многоводны и многочисленны реки и озера с разнообразной рыбой, благодатен климат, хороша почва. Сюда, спасаясь от беспощадных половецких набегов, из степей уходил народ, чтобы укрыться в дремучих лесах и наладить спокойную жизнь; на плодородные земли из болотной местности переселялись новгородцы. Край быстро заселялся, возникали починки, города, росли старые. В Ярославле, Судиславле, Угличе, Галиче, Ростове, Суздали, Белоозере, Дедославле существовали медеплавильные, деревообделочные, пошивочные мастерские, налажено металлургическое производство, скорняжное, сапожное, гончарное дело, работали кузницы. Выполнялась искусная резьба по кости, дереву, камню. Вырабатывались резные изделия из оленьего рога. Развиты были домашние промыслы: прядение, ткачество, выделка войлока. Города имели широкие торговые связи с Приднепровьем, Новгородской землей, а через нее – с Западной Европой, торговля шла с Прибалтикой, Поволжьем, Булгарией, Кавказом, Средней Азией, арабским Востоком.