Анри Коломон - Франсуа и Мальвази. I том

– Да ну ты что!

– Я тебе точно говорю!…Нарвешься ты на полицию. Выкидывай свои пустые ножны, ими даже не убьешь.

– Где, в Париже?

– Слушай, ты не паникуй! Мне не впервой там делишки проворачивать, ты наблюдать только будешь.

– За одними я уже наблюдал. Так минуя тюрьму – сразу на Гревскую потащат. Такую Сицилию под Парижем устроили, это же надо!

– Заныл. Поганые немцы и итальянцы его милую Францию осквернили. Это же надо! Дуру старую пришили. Ну ты правда точно выразился, Сицилия была. Давай трогай, за этим дилижансом и рысцой успеть можно, такие только к восьми приходят, и это еще в норме, по расписанию называется.

Гийоме и Аньян тронули коней и сравняв аллюр, как будто у них прогулочная поездка, поехали вперед, где виделась точка дилижанса. Проехали мимо стада коров.

– Послушай, а заплатит нам столько де Морне, ты уверен?

– Он будет у нас в ногах ползать, просить вернуть. Кроме того ему еще остается больше чем нам, одних денег на двести тысяч, да и поместия – до миллиона добьют.

Гийоме хорошо знал о состоянии покойника от Марчеллы.

Дилижанс через ворота Сент-Антуан въехал уже в ночной Париж со светящимися уличными фонарями, с тусклыми витринами магазинчиков и кафе, и прочих завлекательных заведений.

Проехав по широкой артерии – Сент-Антуан, улицу, имеющую с предместьем одноименное название, остановился на площади. Гийоме и Аньян уже спешившиеся и скрываемые крупами коней и темнотой, наблюдали выход пассажиров наружу, обильно освещаемую фонарем и яркой витриной заведения. Многие туда же и заходили, но основная масса сразу же направилась к стоявшим рядом у обочины экипажам. Гийоме пошел почти бегом за ними, держа за обшлагом куртки кинжал. Он знал что Манде вместе со всеми пошел туда, видел это при свете, а сейчас всматривался в темноту и каждого нагонял. Заметил его уже при отсвете, но было поздно, тот вместе с другими зашел вовнутрь экипажа, который тотчас же тронулся. Аньян вел коней недалеко позади и поэтому уже через пол минуты, они ехали вслед за экипажем чуть поодаль, и пользовались как ориентиром крупом белой лошади, запряженной по левую сторону.

Минут через десять остановились. Гийоме был тут как тут и внимательно наблюдал кто выходит? Вышли двое: еще через пять минут высадили другого и на следующей улице буквально через сто туазов еще одного. Далее экипаж поехал быстрее. Улица за улицей, сменялась площадями; ехали очень и очень долго – с три четверти часа, а то и час, как вдруг экипаж неожиданно остановился, вплотную подъехав к двери одного дома, что их и застало врасплох, ведь они поотстали и заметили его поздно. Экипаж уже тронулся, высадив выскочившего Манде, а тот уже постучался, когда Гийоме стегнул коня и погнал прямо на него. Манде через некоторое время повернулся… глаза его наполнились ужасом… он затарабанил кулаком, схватился за оружие, но дверь открыли и он юркнул в нее, захлопнув ее за сбой.

Конь прорезал в скачке уже пустое пространство над низенькой подъездной площадкой дома.

В Ажурном зале самого большого в мире Версальского двора вечером того дня не проводилось никаких мероприятий, кроме как аудиенции министра полиции Франции, Марка-Рене-Вуайе д’Аржансона у короля.

Людовик XIV в свои шестьдесят семь выглядел совсем стариком и сейчас сидел на диване неподвижен, отдыхал после прошедшего дня и не смотря на теплый вечер, грел ноги в тазу с водой.

Здесь же присутствовала его фаворитка Франсуаза д’Обинье, которую он ранее сделал грозной маркизой де Ментенон. Присутствовал также его духовник отец Лашез, о котором коротко можно добавить, проведший тайное их венчание и крестивший их детей.

В зале царил таинственный полумрак – наиболее подходящий для благочестивых размышлений де Монтенон, а значит и для Людовика XIV, а так же для долгих вечерних молебствий, которым они обычно подвергали себя втроем, вместе со старым отцом Лашезом. А пока…

…Д’Аржансон, как министр докладывал о состоянии дел в королевстве по своей части и когда сделал паузу, воцарилась тишина безразличного молчания, которую он сам же и прервал:

– Особенно неспокойно было в Орлеане.

– Что там? – спросил Людовик XIV, привыкший к подобным высказываниям.

– Все, ваше величество. И волнения, и грабежи, убийства, разбойничьи налеты…

Чувствуя, что короля больше интересуют волнения, принялся подробно рассказывать о них.

– Волнения. Это я слишком выразился, так, мелкие инциденты. Посудите сами: толпа повздорила с полицейскими. Мелкая стычка. Вот в Сюиз крестьяне прогнали сборщиков налогов, но потом все же расплатились.

– Почему налоги стали собирать сейчас?

– По-видимому собирались недоимки, ваше величество.

– Это все?

– Да, ваше величество.

– Что ж вы мне скажите по уголовной части?

– Государь! То что я хочу вам рассказать очень ужасно. Боюсь это вам испортит вечер.

– Вечер, проведенный с Богом ничего не может испортить. – благочестиво проговорила госпожа де Монтенон.

– В пятнадцати милях от Орлеана на дороге к Парижу банда разбойников устроила засаду…

– Граф! Мы просто не можем не выразить вам наше недовольство. С каких это пор такие дороги как на Орлеан, стали использоваться в подобных целях, или на полицию недостаточно выделяется средств?

– И тем не менее, бандиты напали на экипаж, в котором ехала баронесса д’Обюссон. Там вообще страшно сказать что было, настоящая бойня, погибло около десяти человек. зверски убили так же и саму баронессу.

– Боже мой! Боже мой! – запричитала госпожа де Ментенон, которую кончина бедной женщины очень взволновала. – Что за время!

– Надо еще добавить, – продолжал граф д’Аржансон. – Преступлению пытались воспрепятствовать графы де Гассе и д’Олон.

– Они! – воскликнула де Монтенон, знавшая обоих как знают противников. – А как они там оказались?

– Они уехали в те места поохотиться. Примечательно, что они ночью даже спали…

– С ними вместе! – воскликнула она, чуть не рассмешив Людовика XIV.

– Нет, в соседних комнатах.

– Там им и место.

– Бандиты уезжая с места преступления, наткнулись на двух церковнослужителей и зарубили обоих, отче и пономаря.

– О это ужасно! Ужасно! А ради чего они убили баронессу?

– Она везла с собой несколько тысяч.

В разговор вступил Людовик XIV:

– Граф д’Аржансон, я вас заклинаю расследовать это бесприциндентное преступление. Возьмитесь лично за это дело. Виновным заранее уготована Гревская площадь. Мы хотим видеть их там.