Давид Кизик - Время Феофано

– Я тоже надеюсь, – ответил тот, но его лицо, темное, с густыми бровями, осталось суровым и озабоченным: – Пожертвование на свечи, – сказал посетитель и вложил в руку монаха увесистый мешочек.

Затем Маркопулос прошел мимо Ольги и ее сопровождающих, даже не заметив их. Монах долго и задумчиво смотрел ему в след и лишь спустя какое-то время его рассеянный взгляд случайно коснулся новых посетителей.

– Могу ли я чем-нибудь быть вам полезен? – Спросил он, но в голосе его слышалось сомнение: перед ним были совершенно зверского вида воины с длинными усами, заплетенными в косы и в рогатых шлемах. Явные язычники. Норманны. На их фоне совершенно потерялась скромно, но опрятно одетая женщина с русыми волосами и невзрачный монах в черном одеянии. Для круглолицего монаха было очевидно, что у этих людей не могло быть веской причины нанести визит одному из глав Церкви. Даже когда Ольга спросила, может ли она поговорить с Вселенским патриархом, он не шевельнулся.

– Вы, наверно, знаете, что Святой отец очень занят, – монах сделал ударение на словах «Святой отец». – Возможно, завтра, или еще лучше послезавтра…, – монах не отрывал взгляда от телохранителей Ольги. «Уходите и не возвращайтесь, вот что он хотел сказать», – поняла Ольга.

– Кто это, Амброзий? – Послышался голос патриарха, и через минуту он появился перед ними в сопровождении еще одного, аскетического вида монаха. Он был одет по-домашнему. Вместо своих обычных пышных одежд патриарх сегодня надел простое белое монашеское одеяние. Увидев, кто стоит перед дверью, он удовлетворенно хмыкнул.

– Так, так. Кого же нам Бог послал, а Полиевкт [401] Полие́вкт (умер 5 февраля 970) – был простым монахом до 956 года, когда после гибели Феофилакта Лакапина он был объявлен патриархом. Патриарх Константинопольский с 3 апреля 956 по 5 февраля 970 года. За его усердия в служении Богу, великий ум, всяческие познания и непревзойденную добродетель, веру и силу ораторского искусства был прозван «вторым Златоустом». ? Наместница Хельга! Ты говоришь по-гречески, дочь моя? – Спросил Феофилакт. Увидев утвердительный кивок, он оттолкнул в сторону недовольного Амброзия и взмахом руки пригласил их войти:

– Входи же, прошу тебя. Или ты хочешь, чтобы я обращался к тебе на Вы, как это принято у латинов?

– Ты – это свет, Вы – это тьма. Я бы никогда не осмелилась обращаться к тебе, как к врагу, отец мой, – ответила Ольга.

– Но Владыка! Через пятнадцать минут ты должен встретиться с… – запротестовал сопровождающий его монах Полиевкт, но патриарх оборвал его:

– Кто бы это ни был, пусть обождет. Я занят. Возможно, наши гости захотят принять нашу веру. Это будет большой победой Иисуса, не так ли?

Или, возможно, я обращусь в их ересь – вот будет скандал, а? – Пошутил Феофилакт.

Полиевкт кисло взглянул на Феофилакта. Шутка показалась ему весьма сомнительной, хотя он знал, какое наслаждение доставляет патриарху иногда шокировать людей своим невероятным поведением. Ольга и сопровождающие, не веря своим ушам, ошеломленно уставилась на него.

Видя реакцию гостей, патриарх весело улыбнулся.

– Наместница, прошу тебя в мои покои. Надеюсь, мы обойдемся без переводчика. На каких языках ты разговариваешь?

– Я говорю на языке кипчаков [402] Кипчаки, в арабо-персидских источниках – кыпчаки). Народы тюркского происхождения живущие в Великой Степи от Дуная до Иртыша, которая в восточных источниках известна как Дешт-и-Кыпчак (Великая степь) или, в русских источниках, поле Половецкое. и свеев. Немного по-гречески и на языке парсов, Святой отец, – ответила Ольга.

– Замечательно. Кроме трех «священных языков» [403] В Западной Римской империи «священными» языками считались иудейский, латинский и греческий. я владею и солдатским языком. Языком, вобравшим в себя и персидский, и тюркский. Который давно стал общим для греков и славян. Нам не понадобиться переводчик. А твоим доблестным воинам будет уютно в хозяйственной части дома. Полиевкт, займи гостей и предложи им прохладительные напитки. Кстати с отцом Григорием у вас есть много общих тем для беседы.

– Но… – поняв, что спорить бесполезно, Полиевкт удрученно кивнул. Монах с сомнением взглянул на варваров, как будто ему предложили покормить с руки лесных хищников.

– Пойдем, брат мой во Христе, расскажешь о новостях из Афона, – успокоил монаха отец Григорий.

Взяв себя в руки, Полиевкт повел гостей в общую столовую, а Ольга проследовала за патриархом в его комнату для приема посетителей.

– Полиевкт – моя цепная собака, мой надсмотрщик и мой синкел [404] Синкел – советник при епископе или патриархе. Это почетное звание появилось в X в. В X-XI вв. синкел был первым после патриарха духовным лицом и являлся как бы его наследником. В табели о рангах «Книги церемоний» (530–532) синкел стоял выше митрополита. Впоследствии синкелы появились и у епископов, с середины XI в. титул синкела теряет (особенно при Комнинах) свое значение. , первое после меня духовное лицо в Константинополе, – рассказывал Феофилакт по пути в свой кабинет. – Синод епископов посадил мне его нашею, чтобы он присматривал за мной. Полиевкт – ученик блаженного Андрея, монашествующий с детского возраста, прославился аскетической жизнью. Он мало интересуется светской жизнью, от которой совершенно отошел, заботясь единственно о предписаниях и интересах Церкви. Чтобы как-то перенаправить его усердие я рукоположил его в пресвитеры [405] Пресви́тер (греч. – «старейшина, глава общины», а также «старик», «предок», «священник» лат. presbyter) – древнейшее каноническое название второй степени священства в христианстве. и возложил на него обязанность проповедовать Слово Божие в храме. Многие считают его по красноречию вторым Иоанном Златоустом.

Приемная Феофилакта была забита книгами. Тома лежали на полках, столах и даже диванах, не оставляя места, чтобы сесть. Среди этого кажущегося беспорядка, у свободного стола стояли два свободных кресла. На столе стояло блюдо с фруктами и кувшин с прохладительным напитком. Именно сюда и подвел патриарх гостью.

– И, кроме того тебя, Святой отец, наверно, забавляет этот монах с плохим чувством юмора, которого можно дразнить, – предположила Ольга, изучающе посмотрев в лицо Феофилакта. Она думала найти в нем черты той фанатичности, которую она немало повидала у других жрецов. Но ее не было. Она заметила только мудрость и присутствие чувства юмора. Карие глаза священника были ясными и твердыми. Казалось, что, не смотря на завесу из шутливых слов, глазами патриарх обозревает ее душу.

– Да действительно меня это забавляет. – Феофилакт убедился, что его собеседница умна и проницательна. – Но меня удивляет, почему ты и твои люди были столь терпеливы.