Наталья Колобова - Прелестник

– Я пойду, – тихо произнес маркиз и встал.

– Иди, милый. А я погуляю немного.

Она милостиво улыбнулась, и Луи откланялся.

А ночью графиню ожидал сюрприз. Элен как раз приготовилась ко сну и, отпустив служанку, задержалась перед зеркалом. Она осталась довольна своим отражением: молода и прекрасна.

Стук в дверь.

– Войдите, – отозвалась графиня, думая, что Анна пришла посекретничать.

Каково же было ее удивление, когда в комнату вошел маркиз де Куломье.

– Ангел мой, ты пришел пожелать мне покойной ночи? Как это мило, – идя ему навстречу, ласково говорила Элен, а сама пыталась угадать причину позднего визита.

На вид Луи был спокоен и уверен в себе.

– Да, тетя, я пожелаю вам покойной ночи, только чуть позже, – ответил он и приблизился к алькову.

– Ну… я слушаю, – недоумевала графиня.

Луи тем временем скинул камзол.

– Что это ты делаешь? – удивилась Элен.

– Как что? Раздеваюсь, – преспокойно отозвался маркиз, пытаясь развязать завязки манжет.

– Но… это не твоя спальня, – заметила Элен, еще не зная, какой тон взять.

– Я знаю. Хотя… если подумать, то замок мой, а значит все, что в нем находится, тоже мое.

– Ах, да, я совсем забыла об этом, – шутливо проговорила Элен.

– Да помогите же мне, мадам, – взмолился маркиз, запутавшись в завязочках.

Элен подошла к нему и исполнила просьбу. Луи стянул сорочку, так что графиня невольно окинула взором его обнаженный торс.

– Ты любишь рисковать? – спросила Элен.

– Обожаю.

– Я так и поняла. Прийти сюда в этот час для тебя рискованный поступок, к тому же неосмотрительный.

– Вы до сих пор не поняли, что я делаю только то, что хочу?

– Громкое заявление. Могу себе представить лицо Анны, когда бы она узнала, что ты вытворяешь.

– Я пока не начал ничего вытворять, – предупредил маркиз. – Я хочу спросить у вас, Элен, за что вы так поступили со мной? Почему бросили? Чем я вам не угодил?

– Ах, Луи, милый мой, зачем тревожить прошлое? Все люди ошибаются. И я совершила ошибку.

– То, что было, вы ошибкой называете? – возмутился юноша.

– Нет, ошибкой была моя неосмотрительность. Я допустила твои страдания, о чем сожалею.

– А неосмотрительностью вы называете жестокость?

– Луи, ты слишком много говоришь.

– И в самом деле, я пришел не разговаривать.

– Вот и хорошо.

Элен вдруг испугалась. До сих пор все походило на сложную, опасную игру. И Элен не сомневалась в своих силах. Ей доставляло удовольствие провоцировать юношу, но только теперь, в эту минуту, когда он взял инициативу в свои руки, она ощутила страх и неуверенность. Действительно ли она готова пойти до конца? Не заигралась ли?

По его глазам, а Луи стоял напротив, очень близко, Элен поняла, что шутки кончились. И этот купидон прекрасно знает, чего хочет в эту минуту. Видимо, о разумности своего поступка он подумает позже, да ведь он ясно сказал, что любит риск.

Элен не знала, какая работа происходила в его мозгу все эти дни, но решение было принято. Еще минута, и ничего уже не исправишь. И вот эту-то минуту графиня бездарно проворонила.

Они смотрели друг другу в глаза, и Луи сам подался вперед. Элен отступила на шаг, но маркиз снова надвинулся на нее. Чувствуя, что потеряла контроль над разгоряченным кавалером, графиня уперлась руками в его грудь, но Луи безжалостно подтолкнул ее к кровати, и Элен, не удержавшись, упала на одеяло. Она и не думала, что юноша способен так с ней обращаться, к тому же он оказался неожиданно для нее таким сильным, что запросто мог сломить любое сопротивление. Так нужно ли сопротивляться?

Она знала, что будет хуже, если не сдаться на милость победителю. И Элен сдалась, о чем не пожалела. Почувствовав, что нет необходимости сражаться, Луи одарил графиню такими мастерскими поцелуями, что красотка не чинила больше никаких препятствий.

Элен наслаждалась каждым объятием, каждым поцелуем. Она не разочаровалась и даже была удивлена своеобразным смешением деликатности, нежности и дерзкого натиска, необузданной страсти. А шокировала ее опытность юноши. Это вызвало и небольшую тревогу.

– Бедная малышка Мари, что будет с ней, когда она прозреет? – заметила Элен, когда маркиз собрался уходить.

– Это вас не касается, Элен, запомните. И не вздумайте вмешиваться в мою жизнь.

– Послушай, ангел мой, а ты не боишься, что она родит тебе наследничка?

Он самоуверенно взглянул на графиню и ответил:

– А может, я хочу, чтобы она родила мне сына.

– Ты сошел с ума, милый.

– Я бы предпочел иметь детей от нее, а не от вашей дочери.

– А от меня? Когда-то ты мечтал, – задевала Элен.

– От вас? Если бы вы скинули годков десять, может быть, – съязвил маркиз.

– Грубиян. Ну что, опять помочь с этими завязками?

– Если не трудно.

Элен вновь оказалась возле него. Пока она завязывала манжеты, Луи лез с поцелуями, наконец обнял и принялся страстно целовать.

– Луи, довольно, – она смеялась, – довольно, тебе пора.

– Еще немного, – не унимался маркиз, и вновь его ладони блуждали по ее груди и бедрам.

Элен никак не могла его выставить и поражалась этой стихийной неуправляемости. Теперь она понимала, почему так беспокоится Анна.

Все же маркиз собрался уходить и уже прощался, но напоследок умудрился урвать еще один долгий поцелуй.

Элен была совершенно счастлива и еще не представляла, как действовать в дальнейшем.

После этой ночи графиня не могла видеть маркиза, чтобы не ощутить сладостной дрожи во всем теле. Луи отвечал ей каким-то особо проникновенным взглядом, в котором совсем не чувствовалось желания поиграть. Это был серьезный, глубокий взгляд. К тому же юноша перестал «шалить», как-то поубавилась его безудержная веселость и прыть.

Леонора ничего не замечала, потому что думала только о себе. А маркиз и не пытался ее разочаровать. Родители по-своему толковали перемены в поведении сына. Налет задумчивости на лице возлюбленного Мари приписывала своему отказу выйти за него замуж ценой потери состояния. А Жанна не на шутку встревожилась. Ей представлялось, что Луи, влюбленный в Мари, очень переживает из-за необходимости жениться на Леоноре и нервничает из-за присутствия бывшей своей возлюбленной.

Так все запуталось и назревало что-то нехорошее. Вот-вот грянет гром. А пока еще никто ничего не знает и не подозревает… Никто, кроме Жанны.

Она, конечно, не стала сообщать хозяевам, но с воспитанником своим нашла время поговорить. Знала, что непросто будет, да уж кто-нибудь должен ему сказать.

– Ах, сударь, что же это выходит? Заморочили вы голову честной девушке, а теперь…

– Что теперь? – насторожился маркиз, почувствовав неладное.

– Вот именно – что?

– Жанна, разве ты плохо меня знаешь? Мари дорога мне, я люблю ее, а значит, сам о ней позабочусь, не нужно заводить разговор.