Татьяна Соловьева - Петербурженка

Независимо от стараний матери, внутренняя жизнь дома резко изменилась. Это произошло не сразу. Поначалу все еще шло по заведенному порядку. Взрослые не посвящали детей в события, происходившие в городе и стране. О нововведениях и новых порядках мать с отцом говорили после того, как дети засыпали. Но было заметно, как мать, чего с ней никогда не было прежде, стала рассеянной. И уж совсем необычным было то, что, если раньше она просто уходила в свои мысли, не замечая детей, то теперь отмахивалась от них, не отвечая на их вопросы.

Уже несколько раз Тамара видела, как мать, спрятавшись за ширмой, плакала. Все, даже жизнерадостная Мила, жили теперь с каким-то напряжением в ожидании чего-то неотвратимого и страшного, что должно непременно с ними произойти.

Напряженная обстановка прежде всего исходила от улицы, где теперь стали появляться вооруженные солдаты, толпы плохо одетых, а иногда и грязных людей, горланивших революционные песни, отпускали нелестные словечки в адрес проходивших мимо прохожих, лузгали семечки. Их некогда чистая улица теперь не подметалась. Из окон дома было видно, что повсюду валялись огрызки фруктов, изорванные в клочья бумаги, грязное тряпье…

Наступило какое-то неопределенное время, когда все их соседи, знакомые и друзья жили в тревожном ожидании каких-то непонятных событий. По городу ходили различные слухи о выселениях богатых людей из домов, изъятиях у них больших квартир и переселении их в другие места. И хотя вышел указ нового правительства о нормах на жилплощадь и уплотнении квартир, многие думали, что все обойдется, их не тронут, так как они имеют деньги, завоевали признание окружающих своей службой России, имеют награды, а потому нужны городу и родине.

Так, зная о заслугах мужа, рассуждала и Елена Алексеевна. В семье понимали, что сменилась власть, что нужно будет чем-то жертвовать, что-то отдавать, и были готовы к такому повороту событий.

Но того, что произошло в дальнейшем, они не ожидали. Их лояльность к новой власти не спасла семью от стихийно надвигавшихся страшных событий, которые случились с ними. И тем не менее, даже в те трудные для их понимания годы в семье ни разу не обсуждалось, чтобы уехать за границу и там переждать тревожное время. Впоследствии Анатолий Андреевич часто упрекал себя за то, что они не уехали из страны, когда начались эти непонятные и неуправляемые стихийные события. Вечно занятый, увлеченный своей работой, он старался не замечать назревавшего хаоса. На работе его уважали, с ним считались, и он думал, что все уляжется и жизнь войдет в привычное русло. В этом он убеждал и жену. Но, как показали дальнейшие события, он просчитался.

Новый 1918 год семья встречала с хорошим настроением. Взрослые постарались на время забыть о перипетиях сегодняшняшнего дня, и, отбросив тяжелые мысли, решили устроить детям веселый праздник с различными сладостями, подарками, шутками, переодеваниями и игрой на рояле. Каждая из дочерей исполнила на фортепьяно лучшие пьесы, выученные за этот год. Мила выучила и блестяще исполнила в новом одеянии, перешитом из старого маминого платья, задорный русский танец, который вызвал у всех улыбки. За такие заслуги дети, как всегда, получили хорошие подарки, которые им «принес Дед Мороз».

Вскоре после встречи Нового года произошло событие, оставшееся в их памяти навсегда. На улице стоял сильный мороз, какой часто бывает в февральские дни в Петербурге. Люди старались не выходить на улицу. Вся семья, кроме папы, находилась дома. Внезапно раздался резкий звонок в дверь.

По какой то необъяснимой причине всем находящимся тогда в квартире этот звонок показался зловещим. С тревожными предчувствиями Елена Алексеевна попросила горничную открыть входную дверь. В дом к ним вразвалочку вошли незнакомые вооруженные люди. Потребовав хозяйку, они, не дожидаясь ее и не вытирая ног, без всякого стеснения прошли в гостиную. Вошедшие показались Миле такими страшными, что она тотчас же спряталась за диван и оттуда стала наблюдать за происходящим. Людей было четверо: трое мужчин и худая, высокая женщина, державшая в руке портфель.

Когда Елена Алексеевна подошла к ним, женщина открыла портфель и показала матери какие-то бумаги. Мила видела, как мать растерялась и начала им что-то говорить и доказывать. Один из мужчин, не слушая того, что говорила им хозяйка, громко закричал, что они представляют новую власть и что она должна их во всем слушаться. Затем, широко размахивая руками, начал грозить хозяйке дома оружием. Их разговор и громкие резкие голоса были так непривычны для спрятавшейся маленькой девочки, что она еще более испугалась и глубже забилась в свое убежище. Прибежавшая на помощь матери старшая сестра, стоя за ее спиной, слушала их громкий разговор и пыталась понять, о чем идет речь.

Анатолий Андреевич

Видно было, что Елена Алексеевна очень волновалась. Она необычно резко отвечала непрошеным гостям, перемежая русскую речь иностранными словами. Такая манера разговора была общепринятой в их кругу. Елена Алексеевна, говоря по-русски и от волнения не контролируя свою речь, легко переходила на французский. Миле запомнилось, что мама несколько раз громко повторила слова: «не пущу!» и «не отдам!». После короткого разговора один из пришедших крикнул: «Да она сумасшедшая! Вздумала тут нас пугать, не слушать, и не подчиняться постановлению новой власти». Женщина, указывая рукой на мать, обращаясь к своим спутникам, заголосила, что та нарочно говорит непонятные слова, чтобы показать им, что они неграмотные и ничего не понимают. Вслед за этим посетители стали кричать еще громче. Затем, ни на кого не обращая внимания, оттолкнули хозяйку, и в грязных, давно нечищеных сапогах, пошли осматривать комнаты. Миле почему-то стало очень жалко белоснежный пушистый ковер, лежащий на полу в спальне сестер, за которым всегда особенно тщательно следила прислуга. Ей нестерпимо захотелось выскочить из своего укрытия и сделать взрослым замечание, что в уличной грязной обуви нельзя ступать на такой ковер, но страх перед этими людьми остановил ее. Женщина быстро записывала в блокнот то, что диктовал ей один из мужчин. По тому, что именно ему женщина передала бумаги, которые тот зачитывал матери, Мила поняла, что он был главным.

После того, как женщина закончила писать и закрыла свой блокнот, этот главный мужчина без разрешения снял телефонную трубку и начал кому-то звонить. Мила ничего не понимала из его разговора, улавливая лишь отдельные слова. Несколько раз до нее долетело непонятное слово «психушка». Тут мать заплакала. Тамара по-прежнему ничего не понимала, но всячески стараясь поддержать мать, прижималась к ней и в конце концов тоже заревела. Миле очень хотелось к ним подойти, но страх будто парализовал ее.