Петр Мохирев - По велению души

Не много отдохнув, Феврусья поднялась.

– Ребята вставайте, идти нам надо, идти похоже, ещё далеко, давайте с Богом.

И снова успокаивающее поскрипывание нарт наводило на воспоминания, которые, казалось были в такой далёкой, другой жизни.

Деревня Сушняки в Томской области была чуть побольше Кондратовки, здесь было уже полтора десятка домов и начальная школа, которую сделали из небольшой деревенской церквушки. Колхоз был бедный и люди жили бедно, однако растили зерновые, овощи, занимались животноводством. Харлампия как поставили председателем колхоза, он им так и оставался бессменно до ухода на войну. В семье у них каждые два года рождался ребёнок, только далеко не все выжили. Такое уж время было тогда, трудное, да голодное, трое детишек умерло маленькими, да ещё один утонул в деревенском пруду в шесть лет. Вода сильно притягивает маленьких детей, вот и катались они на самодельном плоту, пока тот не перевернулся. Все детишки успели выскочить на берег, а их сынок Евгений остался в воде, наверное упал как-то неудачно. Прибежали взрослые на крики пацанов, давай нырять в воду и вытащили того малыша, только вот вернуть к жизни уже не смогли. После этого плот сразу же распилили на дрова, да ведь сыночка-то уже не вернёшь. Восемь детей растёт у неё. Старшей дочери Фене двадцать один год, она в прошлом году вышла замуж, за высокого красивого парня Николая, пришедшего с войны старшиной. Он был старше Фени на пять лет и до войны уже был женат, но что-то не сложилось у них в той семейной жизни, зато с Феней вроде хорошо жить начали, дай-то Бог. Вторая дочь, девятнадцатилетняя Зина тоже осталась в Сушняках, она работала счетоводом в колхозе, зарабатывала трудодни и так договорилась с матерью, что приедет к ним летом, после того, как они устроятся на новом месте. Ох, и досталось же этим девчонкам в годы войны, когда мужиков в колхозе не осталось. В свои пятнадцать – шестнадцать лет, им достался самый тяжёлый, повседневный деревенский труд. Приходилось и пахать, и сеять, и корма заготавливать, и быть главными грузчиками в колхозе. Мешки с зерном были все по семьдесят килограммов, это сколько же их пришлось им перетаскать. Бывало, придут вечером с работы, поедят, чем Бог послал, и залазят спать на палати, а уснуть не могут, всё стонут и стонут, животы-то надорваны от тяжестей. Вот и отпаивала их Феврусья травами – кровохлёбкой, да полынью, ведь им же ещё и матерями придётся когда-нибудь быть. Зину же последние годы на целые зимы отправляют вместе с лошадью от колхоза лес возить, в шестидесяти километрах от Сушняков лесопункт открылся, лес заготавливают, а чтобы вывозить его на берег Чулыма сгоняют людей с лошадьми со всех колхозов. Весной потом, по большой воде, сплавляют заготовленную древесину в Асино, там уже сами лесозаготовители справляются.

Ну вот, а остальные шестеро сейчас все с ней и тащатся по заснеженной, холодной тайге. К Агафье Александровне по этой дороге, тоже в зимнее время, бегала в гости Феня несколько лет назад и прожила у тётки три дня, шла налегке, и дорога ей показалось не тяжёлой. Подбель – небольшая лесная деревня, в нескольких километрах от Енисея, там живут настоящие староверы, соблюдающие каноны истинного православия. Старики следят, чтобы все деревенские жили в трудах, молитвах и не допускают никаких вольностей, днём люди работают, ночью молятся, души спасают. Случайного люда там не бывает, так как по Енисею туда заехать очень тяжело, надо знать проезд по различным протокам через всевозможные мели и острова.

Передние нарты остановились. Ванька стоял на тропе и, глядя в лес, тряс над головой кулаком.

– Ну, я вам покажу, вот только выпрошу у дядьки Василия ружьё, я вас найду, вот тогда узнаете, как нам дорогу переходить, мы ещё повстречаемся!

Феврусья тяжело разогнулась, её воспоминания сразу ушли куда-то так же неожиданно, как и появились.

– Что там у вас?

– Да сохачи прошли через дорогу, целое стадо, и прошли-то совсем недавно, наверное сегодня утром.

– Так что ж теперь, прошли, да прошли, сохатые нам не помеха, нам дальше идти нужно. Тут снова захныкала Ирка.

– Мама, у меня ноги совсем не идут, мне на них наступать больно.

– Потерпи доченька моя, сегодня нам ещё дойти нужно до охотничьей избушки, там и переночуем, а завтра уже к вечеру мы должны прийти к дядьке Василию в Суханово, вот там и отдохнём пару дней, твои ножки тоже отдохнут, наберутся силы.

– Мама, они у меня уже сейчас идти не хотят.

За неделю пути ночевали не только в охотничьих избушках, прошли деревни Безводный и Соломенниково, благо, что люди не отказывали, если негде было ночевать, то устраивались в бане, подтапливали печку и укладывались, где придётся. Сердобольные бабки, глядя на голодную большую семью, идущую очевидно в поисках лучшей доли на этой грешной земле, ещё и совали горбушку хлеба в дорогу и тихонько крестили их в след. В нартах было всё, что осталось от их хозяйства. При уходе из колхоза, новый его председатель Гущин, сильно отговаривал Феврусью от поспешных решений.

– Ну куда ты уходишь, ведь шесть ртов у тебя, как их прокормишь, и чем? Ещё год, два и мы окрепнем, война-то только два года как закончилась, мужики домой возвращаются, сейчас по всей России хозяйства подниматься будут. Две девки старшие у тебя здесь работают, мужика твоего Харлампия мы никогда не забудем, оставайся, не дадим с голоду помереть, сама работать будешь, сыновья уже подрастают, добрыми работниками станут, а ты их уводишь из колхоза. Сейчас главное до лета дотянуть, картошки мороженой вон ещё целая яма, бери хоть мешок, хоть два.

– Да поймите Вы, не могу я здесь больше оставаться. Здесь всё сделано его руками, абсолютно всё напоминает о нём, я так не могу больше, я дни и ночи плачу, всё его вспоминаю.

– Пойми Феврусья, не вернёшь его, похоронка пришла, живые свидетели есть, что ж теперь делать, не одна ты такая горемыка, тысячи женщин по всей стране потеряли своих мужей и остались вдовами, тяжело всем, не только тебе, кто выжил в этой войне, тому о жизни надо думать, детей поднимать, смирись с судьбой, тебе ради детей жить надо, вон младшему-то всего три года. А ты собралась с ними по тайге куда-то тащиться. Какая деревня там, где это, чем живут?

– Деревня Подбель, где-то недалеко от Енисея, рядом с посёлком Ворогово, я в тех местах и не бывала. А живут там своим трудом.

– Да не прожить тебе сейчас без колхоза своим трудом, едоков много, а рабочих рук слишком мало.

– На всё воля Божья.

Дал председатель с собой ячменя не много, да два мешка мороженой картошки. Больше и дать-то нечего было, уж сильно голодно было в Сушняках. Люди умирали целыми семьями и дома стояли с заколоченными окнами, как памятник тем суровым испытаниям, выпавших на людей в военные и послевоенные годы.