Михаил Ишков - Марк Аврелий

Наступило утро, за Данувием [3] Дунаем. взошло солнце. Стоял июль, была жара. Духота досаждала даже по ночам, и только близость реки и дубовые рощи, среди которых был разбит военный лагерь, сбивали зной, навевали прохладу.

В летнем лагере, расположенном в нескольких милях от великой реки, неподалеку от истерзанного за четыре года войны города Карнунта, голосисто перекликались петухи, редко взлаивали собаки. Издали доносились команды, отрывистые, иногда пронзительные. С дымком долетел запах варева, от него навернулись слюнки. Приказать, чтобы принесли похлебку на пробу? Как отнесется к подобной дегустации Клавдий Гален, личный врач императора? Впрочем, Марк голода не испытывал. Хвала богам, что больше не досаждал желудок, в последнее время испытывающий его терпение страшными болями.

Он задул свечи. Приказ не тревожить ночью, когда он занимался своими записями, никто не нарушил – значит, пока все спокойно. На этот счет император дал четкие указания – если появится что-нибудь новенькое о варварах, сообщать немедленно, не мешкать. Выходит, можно передохнуть. Если смилостивится Гипнос – поспать.

Император поднялся, крепко, до хруста в локтях потянулся, прошелся по образованной нависавшими полотняными стенами зале, затем направился в отделенную пурпурными занавесями спальню. Глянул на спальника Феодота – будить не стал. Разделся сам, лег на походную кровать, закинул руки за голову, прислушался к мирному, трудолюбивому, приятному для слуха пению птиц, зевнул. Сколько еще продлится тишина?

Пятый год тянулась война, позади уже четыре труднейших кампаний. Нашествие началось в январе 166 года, когда после окончания победоносной Парфянской войны шесть тысяч германцев – лангобардов и убиев переправились по льду через Дунай и вторглись в пределы империи. С той зимы пошло-поехало. Весной на правом берегу Данувия появились сарматы или, как их еще называли, языги. Уже на следующий год случилось неслыханное – маркоманы и квады, около сотни лет соблюдавшие мир с Римом, утверждавшие в Вечном городе своих царей, внезапно перешли Данувий по льду и вторглись в пределы северо-восточных провинций. За ними хлынули наристы, свевы, лакринги, буры, виктуалы, озы, бессы, бастарны, аланы.

Словно плотину прорвало!

Орды германцев дошли до Аквилеи [4] Аквилея (Аквилеи). – город в Сев. Италии неподалеку от современной Венеции), еще немного – и они прорвались бы на полуостров в направлении Вероны. При этом варвары без конца вопили о мире, требовали мира, а также земель, на которых они могли бы расселиться. Готовы были даже признать власть императора, однако грабежи, погромы и частые военные стычки в провинциях не прекращались.

В том же году Фракия и Македония подверглись нападению костобоков, разгромивших в Карпатах пограничные крепости и долиной реки Олт двинувшихся на юг. На третье лето они добрались до Греции, где сожгли построенное еще при Перикле святилище Деметры.

В лето 168 года в Риме началась паника, появились предсказатели, обещавшие городу горе и кровь. Некий одержимый на Марсовом поле смущал жителей Рима злонамеренными речами. Взобравшись на фиговое дерево, лжепророк принялся кричать, что если он, свалившись с дерева, превратится в аиста, наступит конец света и граждане пожалеют, что появились на свет в такую жуткую пору. Действительно, свалился и выпустил спрятанную за пазухой птицу, чем навел такой страх на присутствовавших гражданок, что те с воплями бросились врассыпную. Пришлось пристрастно допросить мошенника. Тот сознался, что ему страсть как хотелось покруче заварить кашу. «Когда же грабить, как не во время смуты!» – простодушно заявил он.

В те дни Марк, только что с победой вышедший из многотрудной парфянской войны, не знал, за что схватиться. Все навалилось одновременно: война с германцами, моровая язва (чума), напавшая на Италию, смута в Британии и Африке.

Теперь, спустя четыре года, ему удалось устранить непосредственную угрозу Италии, однако Марк чувствовал, что варвары еще не истощили силы. Маркоманов смирили, царь Балломарий и вожди других десяти племен явились к Марку просить мира, но старые знакомцы – квады – племя дикое, отжимаемое к Данувию какими-то готами и вандалами, наседавшими на них с севера, – вновь повели себя дерзко.

Об этом свидетельствовала наглость, с какой квады выгнали назначенного им Римом правителя и провозгласили царем давнего врага Рима Ариогеза. Глупцы – ведь они сами обратились к императору с просьбой назначить им правителя!

Теперь метнулись в другую сторону?

Осмелели?!

Или, может, поддались на угрозы северных племен – лангобардов, готов и вандалов, требовавших не только пропустить их к римским, ухоженным и обильным добычей территориям, но и принять участие в набеге, который на этот раз, уверяли сородичи с севера, обязательно приведет к успеху. При таком перевесе в силах, прикинул Марк, эти надежды были далеко не беспочвенны.

Лазутчики и верные люди среди племенной знати, особенно среди дружественных Риму племен, сообщали, что вожди и старейшины германцев на тайном сходе где-то в верховьях Альбиса (Эльбы) и Виадуа (Одры) впервые сумели договориться об объединении усилий. Это решение одобрили жрецы. К племенному союзу тайно примкнули только что подписавшие мир маркоманы. По-видимому, северные варвары – готы, свевы, вандалы, – постепенно и все более решительно выдавливающие приграничные племена из мест их обитания, сумели принудить их изменить данному Риму слову. К союзу присоединились сарматы, галлы, славянские дружины. Число воинов оценивалось лазутчиками во много десятков тысяч человек. Германцы и славяне за эти годы заметно расплодились, появилось много буйной молодежи. Сход решил, что пора остановить цезаря. Если удастся – разгромить, тогда они по-другому поговорят с Римом, прикрывшимся Данувием и угрожающе нависавшим над всеми родственными племенами вплоть до самого Свейского моря [5] Балтийское море. В ту пору Скандинавию считали огромным островом, лежавшим на самом краю земли. .

Пятый год натягивалась струна, но сейчас, в звонкую утреннюю пору, хотелось спать. Задумываться о делах не хотелось. Не дайте боги явиться секретарю Александру Платонику – тогда не отвяжешься, не поспишь. Придется приступить к просмотру присланных с императорскими гонцами донесений, заняться приемом посетителей, которые не поленились добраться до границы, чтобы лично обратиться к принцепсу со своими ходатайствами, – и день можно считать потерянным. И времени было жаль, и душевной невозмутимости, обретенной ночью, и непреклонности, так необходимой в преддверии летней кампании, тем более, когда ходы противника предугаданы, подготовлен план, осуществление которого позволило бы на долгие годы обеспечить империи спокойствие и мир.