Михаил Ишков - Семирамида

Утром, услышав негромкий стук в дверь, царь рявкнул:

– Что надо?!

Из-за двери раздался тоненький голосок:

– Государь, скоро рассвет. Мы привели Ахиру.

Гула вздрогнула, крепко прижала к себе Бен-Хадада, умоляюще глянула на него.

Тот шумно выдохнул, освободился из объятий, поднялся с ложа и, приблизившись к двери, приказал:

– Уведите его обратно, дайте сладкого. Держите под надзором, никому не показывайте. Меня больше не беспокойте.

Затем вернулся на ложе, аккуратно взгромоздился на женщину, овладел ею и прерывающимся голосом выговорил:

– Твоя сладость не знает пределов. Твоя красота целительна, твое лоно отзывчиво. Я останусь с тобой, пока ты не попросишь об отдыхе.

– Никогда не попрошу, о любимый. Я рожу тебе сына. Я рожу тебе много сыновей.

Спустя два месяца после свадьбы Нинурты-тукульти-Ашшура и вавилонской царевны Шаммурамат наместник Ашшура вместе с племянником были вызваны в Калах, чтобы окончательно определиться с планом нового похода на запад. Проводив мужа, Шами решила посетить храм Иштар.

Был конец лета, стояла нестерпимая жара. Ишпакай посоветовал женщине подождать возвращения Нинурты. К тому времени спадет зной, и в следующий праздник полнолуния она, сопровождая супруга, с подобающей свитой сможет посетить храм бога Ашшура, покровителя Ассирии, и показать себя народу страны. Нет, ответила Шаммурамат, сейчас, в самую жару!.. Поеду верхом, со мной две служанки и три охранника. Отправимся в храм Иштар, я должна поблагодарить свою покровительницу.

– Не забудь накрыть голову, – предупредил евнух, – у нас с открытой головой ходят только рабыни и продажные женщины.

Народ, пораженный небывалым зрелищем – молодая жена племянника туртана позволила себе влезть на спину лошади да еще раздвинула ноги, как самая бесстыдная шлюха! – толпой следовали за ней. Скоро все улицы, ведущие к храму богини, оказались забиты сбежавшимися со всех концов города жителями. Дошло до того, что женщине окончательно перегородили дорогу. Шаммурамат придержала коня и попросила мужчин расступиться.

Из толпы задиристо крикнули:

– Куда спешишь, красавица?

– В храм владычицы Иштар, которая нянчила меня в младенчестве.

Толпа затихла, пораженная неслыханной дерзостью, – такое кощунственно-приземленное отношение к грозной богине здесь было в диковинку.

– Когда я была младенцем, мать принесла меня в храм Иштар в Вавилоне. Я пролежала там три дня. Как видите, богиня позаботилась обо мне. Она покормила меня своим молоком, подарила удачу. Я прихватила ее в священный Ашшур. Гляньте, кто парит над вашими головами.

Толпа – все как один – задрала головы. Над городом парил орел. Этого было достаточно, чтобы люди расступились и освободили дорогу.

С того дня по городу, по стране побежало: «Эта скифянка та еще штучка!» Кое-кто настаивал: «С ней не пропадем, она принесет удачу!» Другие (этих больше) кривились: «Боги не любят выскочек, не этого они ждут от черноголовых».

Слухи об иноземной красавице, которую якобы выкормила сама Иштар, скоро долетели и до столицы. В Калахе, среди военных, близких к младшему брату Салманасара Шамши-Ададу, начали поговаривать – если племянник туртана действительно обрел помощницу, вскормленную молоком Иштар, врагу несдобровать.

Такого рода оценки вызвали насмешки в окружении старшего сына и наследника царя Шурдана. Принц выразился в том смысле, что неплохо было бы обратить внимание на эту ни с того ни с сего свалившуюся им на голову «воспитанницу Иштар», и если это правда, если грозная богиня и впрямь покровительствует молодой женщине, место ли ей в хижине какого-то худородного вояки? Его поддержали жрецы храма Мардука в Калахе и храма Иштар в Ниневии. Они призвали великого царя остудить пыл зарвавшейся вавилонянки. Нельзя в преддверии войны оставлять без внимания ее «художества». Чего стоит утверждение, что она якобы вкусила молока богини! Боги не любят, когда смертные набиваются к ним в родственники. Жрецы настаивали – следует незамедлительно напомнить наместнику Ашшура о необходимости строго соблюдать обычаи предков, а его племяннику – чтобы тот держал в узде молодую кобылицу и не позволял ей смущать народ своими выходками.

Салманасар, на удивление низкорослый, даже субтильный и в то же время крепкий старик, обратился к самому главному из жрецов:

– Ты имеешь в виду позу, в какой она ехала на лошади?

Жрецы наперебой тонко заголосили – да, величайший, обязательно, величайший, это великий срам, величайший, нельзя гневить богов, величайший. Старейший из жрецов – морщинистый, бритый наголо старик – с обидчивым намеком добавил:

– И не только это.

Царь поинтересовался:

– Что же еще? – и, не дожидаясь ответа, заговорил сам: – Говорят, вавилонянка очень хороша собой. Кое-кто утверждает, стоит ей взглянуть на мужчину, и тот не может сдвинуться с места. Ноги прирастают к земле. Ты это имел в виду?

Старик ответил:

– Так говорят, но…

Салманасар жестом прервал его, легко поднялся с трона, объявил:

– Выезд, посадка, обольстительная красота – это пустое.

Сейчас есть дела поважнее.

Спустя неделю, в присутствии вернувшегося из столицы Нинурты-тукульти-Ашшура, Ишпакай похвалил Шами за то, что она не перегнула палку и назвала три дня, в течение которых Иштар кормила ее молоком. Превратить три часа в три дня – это правильно, это убедительно, безрассудством было бы настаивать на трех неделях или месяцах.

– С тобой, драгоценная, могло случиться то же, что случи лось с башмачником из славного города Ниппура. Опасность под стерегла его с неожиданной стороны…

Нинурта вспылил.

– Тебе бы следовало получше приглядывать за этой женщиной, Ишпакай, а не утомлять нас рассказом о том, что случилось с глупым башмачником. Уже поздно, я заберу свою жену. Чтобы нам не было скучно, прикажи принести в спальню напитки и свежие фрукты. Я люблю закусывать арбузом.

– Если господин не хочет знать, как отбиться от местных жрецов, которые вот-вот нагрянут во дворец, я не стану перечить.

– С чего бы им нагрянуть? – удивился Нину.

– Чтобы приструнить твою молодую жену.

– Ты полагаешь, им хватит смелости нагрянуть? – помрачнел Нинурта.

– Непременно, в нашем местном храме Ашшура очень настроены против Шами, так что тебе и твоему дяде придется приготовить им щедрые дары.

Начальник конницы совсем загрустил.

– Как не вовремя! Может, они согласятся принять дары после похода?

– Господину известно, что священники – люди практичные. Им лучше, чем кому другому, известно, война – дело рискованное. А вдруг боги и на этот раз отвернутся от храбрых воинов Ашшура? Они потребуют плату сейчас, иначе откажутся давать предсказания.