Александр Золотов - Смута. Крещение Руси

– Великий Новгород так осмелел, что не услышал твои слова; «Кто не христианин, тот недруг мне» и отверг твою волю. Верховный волхв Богомил созвал Вече и призвал не пускать наши миссии в город. Тысяцкий новгородский Угоняй, ездил всюду, кричал: «Лучше нам помрети, неже боги наша дати на поругание». И это еще не все. Они отослали послов в другие города, чтобы снискать там поддержку.

– Ведаю я об этом и более скажу, что послы отправлены не только по городам и весям, но к варягам.

– Готовьтесь, мы снаряжаем поход на Новгород, – твёрдо сказал князь и встал, давая понять, что разговор закончен.

Величавый Днепр в тихую, летнюю погоду особенно красив. По его пологому склону к самой реке спускаются деревья и густой кустарник. В некоторых местах раскидистые вербы шагнули в воду, опустили ветви свои к глади воды. Лёгкое дуновение ветра едва заметно, листва их тихо перешёптывается с ленивой волной, делясь тайнами бытия. Набежавшие на солнце облака, дарят прохладу. Казалось, тишина дышит покоем и ничто и никогда не нарушит спокойного течения жизни.

Веснянка бежала по мягкой траве к любимому месту, где она могла никого не стесняясь раздеться до наготы, войти в теплую, ласковую воду и ощутить себя счастливой.

Вот и берег, девушка сбрасывает сарафан и рубашку бросается в воду. Ощущение свободы и наготы рождают томительное желание, чтобы он был рядом. Она ударила руками по воде, взметнув множество брызг, в которых видела своё счастье, но тут же устыдившись своих желаний, притихла, отдавая свое тело неспешному течению реки. Сознание Веснянки рисовало уже другую картину. Он спасает её от неведомых врагов, защищая своим телом, а потом, вылечив его раны, они уходят в далекие и счастливые края, где нет стука мечей, стонов и хрипов умирающих. Там они будут жить, он и она, и счастье будет вечным.

Грусть, вдруг заполнившая её сердце, позвала к берегу, и юная красавица медленно стала выходить из ласковой воды. Ещё шажок, и она оказалась на берегу. Отыскивая место, где можно полежать на солнышке, Веснянка увидела его, его любимого и желанного. Перед ней стоял Георгий – любимец и друг князя Бориса. Одежда девушки лежала рядом, но она, смущённая наготой, не видела её, металась в поисках. Наконец, она смогла прикрыть свое тело, прижав сарафан к груди.

Георгий остолбенел от неожиданного видения, его глаза широко раскрылись, он не в силах отвести взгляда. Лошадь, которую он привел к водопою, потянулась к воде, тем самым привела его в чувство. Он отвернулся, давая возможность девушке одеться, но желание продолжить видение заставило оглянуться. Несколько мгновений они смотрели глаза в глаза. Нет, не сдержать порыва, не унять желание, нет никаких запретов, которые смогли бы остановить любовь. Страстный поцелуй, и жаркие объятия отняли силы и опустили их на мягкое ложе травы. Он и она, на пороге таинства, на пороге новой жизни, новых ощущений.

Стук копыт и голоса насторожили влюбленных. К Днепру подъехало четыре дружинника, в них Георгий узнал: Путша, Талеца, Еловича и Ляшко. Они осадили лошадей неподалёку, спешились. Путша вел себя, как главный, он осмотрелся. Что-то его напрягало, вселяло тревогу.

– Телец, осмотри кусты, нельзя допустить, чтобы нас услышали.

– Кто нас может услышать?

– Ты видел, что лошадь пошла к избам?

– Видел, чем она тебе не по нраву?

– Был бы ты разумный, узрел бы, что лошадь с поводом, а это значит, что её кто-то сюда привёл.

– Омоем мощи свои в Днепре, а потом посмотрю.

– Мы приехали не для купаний, иди и смотри.

– А если кого найду?

– Утопить! Никто не должен видеть нас вместе.

Георгий приложил палец к губам, давая знать Веснянке, чтобы она молчала.

– Если найдут нас, – говорил он одними губами, – убьют.

Захватив одежду, потянул девушку в гущу кустов.

Телец, вынув меч из ножен, стал осматривать кусты, на месте где только что располагались влюбленные, на примятой траве он нашел женский гребень. Нашел гребень не простой, серебряный. Такой он видел на княгине Анне. «Гребень надо утаить, иначе Путша отнимет для своих наложниц, моей ладе пригодится», – с этой мыслью Талец проворно спрятал гребень. Для виду он еще некоторое время раздвигал мечом кусты, но скоро ему это наскучило, и он раздраженно подумал:

– Спит и видит себя князем, командует. Броди по кустам в жару, а он улегся в холодке…».

Телец вернулся к товарищам, устало опустился на траву, вытер пот с лица.

– Что молчишь? – не выдержал Путша.

– Нет там никого, пойди сам проверь, – недовольно буркнул Талец.

– Лошадь ушла одна, значит, кто-то остался купаться, – не унимался Путша.

– Есть там примятая трава, а лошадь могла сбежать и пастись. Нет там никого.

– Что ты взъелся на него, – раздраженно сказал Ляшко, – о деле давай говорить.

Георгий слабо различал слова говоривших дружинников. Он переполз на другое место, с которого он ясно различал слова.

Путша еще раз осмотрелся.

– Смотрите в оба, если вскроется то, о чем замышляем, валяться нашим головушкам на густо политой кровушкой траве.

– Не будем ничего замышлять, – с надеждой прогнусавил Елович, – если в сече не зарубили, так тут головушку отнимут.

Путша грозно посмотрел на Еловича.

– Помни, если у нас ничего не получится, то убежим в другое княжество, если ты не с нами, то точно твоя голова будет в кустах.

– Что ты кидаешься на всех, ровно пёс цепной. Остепенись! – Ляшко принял сторону товарищей. Излагай, зачем позвал.

Путша некоторое время молчал, будто не решаясь перейти невиданную черту, после которой хода назад нет.

– Пошто молчишь или сам уже передумал? – Ляшко вопросительно взглянул на Путшу.

– Не передумал я, думаю, с чего начать.

– Говори, что задумал?

– Князь Владимир крестит народ, дает новые имена. Был он Владимир, стал Василий.

Многие недовольны, кто смирился, кто затаился, а некоторые бегут в леса и там молятся старым богам. Там где стояли боги во главе с Перуном, построил деревянную церковь. Ходят слухи, что начинает строить десятинную церковь из камня, в угоду матери Бога Иисуса. Мы с Вами много сделали славных дел, свергали князей и сажали на престол. И

Владимира низвергнем, как он низвергнул Бога нашего Перуна.

– А по Сеньке ли шапка? – усомнился Ляшко.

– В самый раз! – почти крикнул Путша.

– Дальше то что?

– Через три дня настанет день Перуна, надо собрать народ и потребовать от Владимира жертвоприношения. Пусть будет так: кто хочет верить во Христа, пусть верит, а мы верны богам своим.

Путша обвел взглядом сообщников, они молчали.

– Будете делать то, что скажу, и все будет хорошо.

– Тебе будет хорошо, но что будем иметь мы? – жестко спросил Ляшко. Владимир не Ярополк, которому, по указке Свенельда, (Примечание автора: Свнельд – воевода (варяг) князя Ярополка. Он склонил Ярополка к войне с его братом Олегом – князем древлян) распускали кривду о князе Олеге. Ярополк пошёл войной на брата Олега войной и погубил его. А где же плата, за ту небыль про князя Олега, которую знал в Киеве каждый холоп.