Лейла Салем - Два брата: век опричнины

Солнце по-весеннему пригревало спину. Лоснящиеся от пота бока лошадей блестели в ярких лучах. В отдалении, там, где раскинулась деревня, послышалось блеяние овец да коровье мычание. Александр натянул поводья и остановил бег коня. Какое-то время прислушиваясь и посматривая по сторонам, он размышлял о чем-то, затем снова пришпорил саврасового и ринулся дальше по дороге, оставляя за собой тучи пыли.

Три девушки в белых платочках с коромыслом на плечах спустились к берегу реки, дабы набрать воды. Приметив троих молодцев на высоких, тонконогих конях, девушки отошли в сторонку и смущенно опустили глаза, их щечки пылали ярким румянцем. Поравнявшись с ними, Богдан задорно подбоченился и проговорил:

– Откуда такие, красавицы?

Девушки тихо засмеялись и украдкой прикрыли нижнюю часть лица краем платочков. Иван немного свесился с седла и поочередно всмотрелся на каждую из них. Что удивительно: все три девушки оказались на удивление прелестными.

– Как звать-величать вас, красны девицы? Эх, взять бы одну из вас в жены.

Девушки переглянулись между собой, а потом, ловко взвалив на нежные плечики коромысла с ведрами, пошли как можно быстрее в сторону деревни, боясь, дабы чего не вышло. Богдан и Иван весело свистели им вслед, невольно залюбовавшись их гибкими стройными телами да длинными косами, спускавшиеся ниже талии. Лишь один Александр оставался ко всему безучастен. Он даже не заметил ни самих девушек, ни тем более их лица, перед его мысленным взором все еще стоял чистый образ Анастасии, прекрасный своей непорочностью, ни на какую иную девицу, даже если та окажется во сто крат краше любимой, не променяет он свою Настеньку, мечту всей жизни. Он торопился домой, хотел рассказать о сватовстве матери и отцу, упросить их решить вопросы на счет свадьбы. Не медлить это событие. Конь легко бежал по тропе, едва касаясь земли, должно быть, чувствую нетерпение хозяина, который то и дело подстегивал его с криком «Гей!»

Вскоре показались знакомые переулки улиц и крыша родительского дома, стоящего за высоким бревенчатым забором. Уставший после долгой скачки, весь в пыли, Александр с ходу передал поводья коня служке, а сам стремительно вбежал вместе с друзьями на крыльцо, где их уже поджидала Марфа Егоровна, уперевшись ладонями в дородные бедра, ее красный, расшитый жемчугом сарафан, так и переливался на солнце, а длинные сергьи с изумрудами украшали еще нестарое, привлекательное лицо.

– Здравствуй, матушки, – проговорил юноша и, сняв шапку, вскинул правую руку и сделал низкий поклон, Иван и Богдан последовали его примеру.

– С возвращением, дорогие охотники, – женщина приветливо улыбнулась и, поглядев на пару уток да фазана, добавила, – вижу, без добычи не обошлось.

– Да как сказать… в этот раз не очень повезло, – развел руками Александр.

– Ничего-ничего. Вдругорядь охота будет удачливее, – княгиня пригласила гостей входить в дом, где их ждал уже стол, уставленный различными блюдами.

Перед ужином все три молодца помыли руки в рукомойнике, помолились на образы, что стояли в углу, а уж затем уселись на длинную скамью. Марфа Егоровна как хозяйка разлила в чаши холодного квасу, от которого защербило в носу, но после дороги пить его оказалось райским блаженством. Женщина осмотрела небогатую добычу и хлопнула в ладоши. В комнату вошла молодая холопка с толстыми розовыми щеками, сама она была одета в простой сарафан из грубого сукна, и босиком, что привлекло внимание Ивана к ее ступням, еще мягким и красивым. Молодец слегка толкнул Богдана локтем и прошептал на ухо:

– Гляди-ка, еще одна девка. Во как нам сегодня везет – повсюду красавиц встречаем.

Тот внимательно взглянул на девичье лицо, на ее влажные, чуть приоткрытые губы, и ответил также шепотом:

– Да, князь Никита Федорович и в служанки набирает пригожих девиц. Интересно, для чего?

Иван слегка усмехнулся: тажа мысль мелькнула у него в голове. Он невольно взглянул на княгиню, дающую указание девушке:

– Глашка, возьми этих уток и фазана, очисти их вместе с Артамошкой от перьев, но только хорошо, а не как в тот раз, а затем приготовь из них угожение, только поживее, девка!

Глаша наклонилась и схватила птиц, попутно озираясь на строгую хозяйку, которая спуску слугам не давала. Но девица даже не позодревала, что не только Марфа Егировна посматривает на нее, но еще и один из гостей, светловолосый Иван. Когда она скрылась за сенями, юноша спокойно выдохнул, словно тяжкий груз упал с его плеч. Да это и верно: нет девки – никто не отвлекает и потому можно спокойно приступить к трапезе. Ели молча, запивая квасом. Александр то и дело поглядывал на мать, словно хотел понять: стоит ли заводить разговор, так важный ему, или же подождать до поры до времени, пока отец не вернется домой. Однако молчать долго он не мог, сил не было томиться. Отбросив ложку в сторону, Александр спросил Марфу Егоровну:

– Матушка, ведаешь ли ты, где сейчас отец и брат мой?

– Отец взял Андрея с собой в Москву, но для чего, того не ведаю.

– В Москву? А почему же меня до дождался? – эта весть опалила его нутро словно раскаленное масло, ему стало горько и досадно от одной мысли, что Никита Федорович предпочел в этот раз не своего любимого сына, а Андрея, которого никогда не долюбливал. Обида постепенно переросла в ревность, заводить разговор о сватовстве к Анастасии не было никакого желания. Александр решился во что бы то ни стало даждаться отца и уже с ним наедине поговорить о всех вопросах, касающихся свадьбы. Отец должен, обязан понять и принять его решение, иначе что это за родитель такой?

Марфа Егоровна глядела на сына и не могла понять, что с ним происходит, почему его лицо, до этого такое радостное, сменилось печалью? Неужто это лишь из-за того, что на сей раз Никита Федорович взял с собой Андрея, а не Александра? Или же для печали есть иная причина?

– Почто кручинишься, сын мой? – спросила княгина, подперев подбородок кулаком.

– Так. Ничего особенного. Может быть из-за того, что я сегодня устал очень сильно.

Марфа Егоровна почувствовала неладное, узрила она по глазам сына, что тот недоговаривает, держит в себе некую тайну, о которой боится сказать. На помощь ей пришел Богдан, он-то и поведал, о чем печалится Александр.

– Марфа Егоровна. О чем тут речь? Влюблен наш Саша.

Тот злобно взглянул на друга и незаметно под столом пнул его ногой, в ухо прошептал: «Цыц ты, окаянный!» Но было поздно. Княгина открыла было рот от удивления, но сдержала возглас, который только что хотел вырваться из глубины ее сердца. Она уставилась на младшего сына и вопросила:

– Кто эта девица? Уж не дочь ли нашего соседа Ирина, что старше тебя года на два.