Леонид Павлов - Балтийцы (сборник)

– Вашсокродь! командир «Андрея Первозванного» подходит к трапу, – доложил командиру миноносца вахтенный унтер-офицер.

– Убери собак, – ответил командир, идя навстречу. Вахтенный оттаскивает собак в сторону и передает вестовому, который гонит их на бак.

– Вались в носовой кубрик, подсердешные, – ласково говорит им боцман. – Выпадешь за борт, не поймаем. Ишь какова погода.

Вахтенный свистит трелью. Команда становится смирно. На миноносец входит командир «Андрея» и вместе с командиром миноносца молча поглядывает на небо. Затем гость спускается в кают-кампанию, а командир миноносца идет на мостик.

Отданы швартовы. Забурлив винтами, «Послушный» легко выскакивает на середину бухты и, отбрасывая в стороны пенящиеся струи, движется к проливу Густав-Сверн. Свежий ветер бросает ему навстречу соленую водяную пыль, сметая ее с мелких беспокойных волн, разбежавшихся по рейду.

По обеим сторонам пролива подымаются высокие берега, увенчанные старинными фортификационными постройками. За ними видны крепостной собор и квадратные здания казарм. В глубине пролива на минуту наступает тишина. Не слышно ветра, и мимолетное чувство зависти к спокойно гуляющим на берегу солдатам стыдливо мелькает в сознании. Но задумываться некогда. «Послушный» делает последний поворот, и перед ним во всей своей широте раскрывается бушующее море. Он сразу падает носом точно в яму, и гребень волны обрушивается ему на бак. Клочья пены летят на мостик.

– Лишние вниз! – приказывает командир.

Палуба пустеет. Только из полуоткрытого машинного люка видна голова инженер-механика Миши Порывкина, скептическим взором оценивающего состояние моря.

Миноносец вдруг боком наискось поднялся на волну и в следующую минуту повалился на противоположный борт, зачертив палубой по воде. Волна хлынула в машинный люк. Голова инженер-механика исчезла, и крышка плотно захлопнулась над ней.

Вахтенный начальник, мичман, крепко вцепившись в поручни на мостике, старался бестрепетно смотреть вперед и все оглядывался на командира, пример которого должен был служить ему руководством.

Командир, незадолго перед тем прибывший из академии, казался мичману салонным моряком, теоретиком. В нем не было решительно ничего, напоминающего морского волка. Штормовой переход был своего рода экзаменом для нового командира. Вахтенный начальник с любопытством, украдкой, взглядывал на него. Из машинного люка на него же повернута была голова инженер-механика Миши. Рулевой старшина и боцман с тем же любопытством поглядывали на него через иллюминатор носового кубрика.

Командир стоял посредине мостика, крепко ухватившись за тумбу машинного телеграфа. Рядом с ним рулевой сердито вертел штурвал, с трудом удерживая миноносец на данном курсе. Волна сбивала миноносец. Он шел зигзагами, рыская в стороны и поминутно зарываясь носом в воду по самую носовую пушку, которая, бороздя поверхность волн, взметала снопы брызг и пены, летевшие на мостик и мешавшие смотреть вперед.

От холодного ветра, завывавшего в снастях, стыли руки и лицо. От размахов качки, казалось, все небо стремительно перемещалось из стороны в сторону. Растянутый бег волн, мутно-зеленых, покрытых пеною, как сетью, утомлял зрение и отуплял слух. Как во сне, донеслись до мичмана слова командира:

– Ищите Эранс-Грунд. Надо исправить курс. Нас сильно сдрейфовало.

Командир был бледен и озабочен. Он приложил к глазам бинокль, но сейчас же соленые брызги растеклись по стеклам, и командир опустил руку.

Вахтенный начальник, напрягая зрение, обвел глазами горизонт. Справа от курса над гребнями волн видны были две тоненькие мачты, увенчанные красными плетеными шарами. Это был плавучий маяк Эранс-Грунд. Мичман указал на него командиру.

– Держи на плавучку, – приказал командир рулевому. Рулевой с облегчением поднял глаза от компаса, взволнованного качкой, и вцепился взором в плавучий маяк, силуэт которого стал медленно расти. Около него был виден белый контур пассажирского парохода, делавшего очередной рейс из Гельсингфорса в Ревель. Видно было, как он с трудом боролся против волны и почти не сдвигался с места.

Мичман опять заметил голову инженер-механика, выглядывавшего через машинный люк. С трудом спустившись по трапу и цепляясь за штормовой леер, натянутый вдоль палубы, он подошел к машинному люку. Из люка слышался приятный, чмокающий стук машины. Работа ее была не ровна. Винты ежеминутно выскакивали на воздух, и тогда машина давала перебои. Машинный унтер-офицер и его подручный, утирая лица паклей, стояли на клапанах, по мере возможности прикрывая их во время перебоев. Мичман стал около люка. Его обдало теплым дыханием разогревшегося смазочного масла.

– Как у вас? – спросил он механика.

– Да что тут. Три четверти вахты лежит вповалку и травит. Ферапонтов стонет, что у него сию минуту кишки пойдут горлом. Хоть бы молчал, подлец. Свиридов и Поляков молодцы – одни за всех. Только так долго не выдержать. Сколько ходу до Ревельского рейда?

– От Эранс-Грунда останется сорок миль.

– При такой волне больше двенадцати узлов дать нельзя. Значит, еще три с половиной часа пути. Можем скиснуть, а тогда выбросит на камни и конец всему. Как командир?

– Ничего. Молчит.

– Не для академиков такая погода. Смотрите, пассажирский пароход ворочает обратно.

От плавучего маяка, который был уже недалеко, надо было менять курс и идти к волне лагом, то есть принимая раскаты волн прямо в борт. Плавучий маяк, небольшое судно с мачтами, на которых ночью зажигались красные огни, а днем были красные шары, – стояло на якоре у места поворота. Оно почти опрокидывалось на волне, то валясь с одного борта на другой, то вздымаясь носом и уходя в воду кормой. Мачты его чертили в воздухе огромные круги. Все было задраено на нем. Волны свободно перекатывались через борт. Команда маяка заперлась внизу. Наверху нельзя было держаться без опасности для жизни.

– Вот житье каторжное, – кивнул инженер-механик на маяк.

Пассажирский пароход, тяжело переваливаясь на волне, повернул на обратный курс. Видно было, как у него на мостике кто-то безнадежно махал руками, указывая на море.

«Послушный», обогнув маяк, стал ворочать на новый курс. Корма круто подалась в сторону и огромная волна сейчас же перекатилась через палубу, залив мичмана по колено. Инженер-механик захлопнул свою крышку. Полминуты спустя миноносец повалился на правый борт навстречу новой гряде волн, и вахтенный начальник с ужасом заметил, как на размахе дугой изогнулись мачты. И когда в следующее мгновенье миноносец повалило влево, с треском сломалась стеньга и, запутавшись в снастях, упала клотиком на ют. Антенна беспроволочного телеграфа легла на трубы и, перегорев сейчас же, раскинулась по палубе, путаясь под ногами.