Станислав Козлов - В логове зверя. Часть 1. За фронтом

Налёты участились. В конце мая редкая ночь обходилась без воздушной тревоги и тогда вокруг принимались оглушительно грохотать зенитки, свистели, дипели и стучали по крышам зданий осколки, в городе рвались фугасные бомбы…

Ночь медленно уходила. Когда начинало светлеть, то на фоне зари высоко в небе вырисовывались аэростаты заграждения. Светлело всё более. Аэростаты медленно опускались. Становились видны корпуса казарм и голые, посохшие верхушки белых акаций, повреждённых сильными морозами зимы 1940 года. Сирены дают отбой… Почему, кстати, сирены: от тех, которые Одиссея едва не соблазнили?..

Отправляемся на свои места в казармы, чтобы попробовать хоть немного уснуть до подъёма. В последние дни мая и в первые числа июня немцы принялись навещать город и днём, забрасывая его своим смертоносным грузом. Бомбардировки проходили однообразно. В какой-то степени к ним не то чтобы привыкли, к угрозе смерти привыкнуть нельзя, а считали за ничем не примечательную обыденность. Но один из налётов запомнился. Мы, как всегда, забились в свои щели. Над ними небо, всё покрытое высокими кучевыми облаками с редкими голубыми разрывами. В облаках слышатся гул многочисленных авиамоторов. Я поднял голову и увидел прямо над собой на фоне неба звено серебристых «Юнкерсов». Взывли падающие бомбы и взрывы, методически следуя один за другим, приближаясь к нашему городку с юго=западной стороны. Стало не посебе… Ещё немного и… Не дойдя до нас, грохот взрывов неожиданно прекратился… Что за каверза… Через нкоторое время со стороны города раздался нарастающий свистящий дробный звук, как будто бил крупнокалиберный пулемёт. Мы втиснулись поглубже в щели. В двух метрах от меня в деревянную лавочку, стоявшую под деревьями, что-то ударило, вспыхнуло ослепительное белое пламя. Языки такого же огня сверкнули на крыше одноэтажной столовой. Тот час же молодые офицеры, слушатели курсов, начали забрасывать землёй источник огня – зажигательные бомбы, «зажигалки». Один офицер по водосточной трубе забрался на крышу столовой, столкнул полыхающую бомбу на землю. Вскоре все очаги огня были потушены.

То, что мы приняли за звуки выстрелов крупнокалиберного пулемёта, оказалось треском разрывов зажигательных бомб, сыпавшихся из кассет бомбардировщиков.

В тот же день город получил и несколько фугасных бомб. Все они причинили много несчастий. Одна упала в городской сад, где школьники отмечали окончание учебного года. Многие из них погибли на месте, многие ранены. Погибли люди и в других районах города. Обрушились дома…

Однажды вечером нашему батальону объявили тревогу, отправили в город. Я уходил из казармы с последними офицерами уже в полной темноте. Сели в кузов грузовика, поехали и вскоре оказались возле какого-то большого тёмного особняка вблизи вокзала в центре города. Батальон поступил в распоряжение коменданта Воронежа. Приказ: занять посты на улицах и площадях. В одной из комнат особняка оказался наш подполковник Гненный, с комиссаром Ивановым. От них я узнал: есть указание командования «на всякий случай» следовать с батальоном в Самойловку… Я было обрадовался, но уже ночью комбат получил другой приказ: погрузиться в бронепоезд и отправиться на юг от Воронежа для занятия линии обороны по левому берегу Дона в районе села Троицкого, левый фланг – Новопавловка, и держать связь с бронепоездом.

На рассвете батальон разместился в бронепоезде, а когда стало уже совсем светло начался налёт. Под аккомпонимент зениток и отъехали. Двинулись куда приказано – на юг. Таким образом наш батальон выделили в самостоятельную боевую единицу. От станции, где высадились, до Троицкого предстояло пройти километров пятнадцать. К вечеру путь преодолели, вступили в пункт назначения.

Троицкое оказалось большим селом. Его население ещё оставалось на месте, но на улице уже ощущалось беспокойство. В поле никто не работал. Жители группами собрались возле домов. Если пришла армия – значит, что-то здесь ожидается зловещее.

В тот же день комбат направил заставы к переправам через Дон, в само село Троицкое, южнее его – в Новопавловку и севернее села. Всего по фронту батальон занял около двадцати пяти километров.

Ночь прошла спокойно, а с утра через расположение батальона в одиночку и группами потянулись пешие, конные, а кто и на повозках, люди наших отступающих частей. Отходили южнее Троицкого через переправу у Новопавловки. Отступающие говорили, что немцы заняли уже Старый и Новый Оскол. Вскоре и здесь появилась вездесущая немецкая авиация. Принялась усиленно бомбить переправы и дороги, по которым отходили на восток наши войска. На дальних от нас дорогах постоянно видны были чёрные разрывы фугасных бомб. Особенно сильно бомбили переправу у Новопавловки. Гненный решил сам побывать там и посмотреть, как себя чувствуют наши курсанты. С собой взял комиссара, а мне приказал остаться в штабе батальона (При выполнении боевого задания я выполнял обязанности старшего адъютанта комбата – его заместителя).

Гненный с Ивановым ушли и я больше никогда Гненного не увидел. У переправы ему разворотил ногу крупный осколок разорвавшейся рядом бомбы. Его тотчас же отправили в госпитель и при эвакуации его добила следующая бомба во время налёта немцев на санитарный поезд… Судьба… Во время войны не редко присходят странные совпадения, роковые и счастливые. Роковых больше.

Возвратившийся комиссар передал последний приказ комбата: в командование батальоном вступить его заместителю комроты старшему лейтенанту Дачникову. Мне оставаться адъютантом старшего.

Наши курсанты держали себя на переправах без прувеличения геройски. Во время напряжённой бомбёжки офицеры ремонтировали повреждённые бомбами мосты, тушили горящие со снаряжением автомашины. Неколько офицеров-курсантов погибли, некоторые получили ранения.

Батальон действовал изолированно. Посланный для связи с бронепоездом офицер вернулся и доложил: бронепоезда на месте нет – ушёл в неизвестном направлении. Штаб 2-го учебного полка не давал о себе знать и мы понятия не имели, где он находится. При выделении батальона из состава полка никаких указаний о поддержании связи с полком никто не получал. Кто действовал правее нас, кто левее и действовал ли вообще – полная неизвестность… Печальное, но очень наглядное для курсантов курсов усовершенствования командгого состава учебное пособие «усовершенствования». А разрозненные толпы отступающих продолжали двигаться мимо нас на восток.

Оружия у нас не хватало, транспорта не имелось почти никакого и мы решили пополнить то, и другое за счёт этих отступающих одиночек. Они двигались, что ни говори, в тыл, а мы оставались на рубеже обороны, готовые вступить в бой, этих же отступающих прикрывая. Автоматов в батальоне не имелось совсем. Вот мы и взяли или, можно сказать, одолжили их у проходящих ездовых и просто одиночек. Обзавелись верховыми лошадями с сёдлами и десятком повозок с упряжками. Почувствовали себя если не хозяевами положения, то как-то более уверенно.