Юрий Широков - Хочу, чтобы меня слышали! Книга 1. Жизнь – это Любовь!

При боевом столкновении в ходе разведывательного рейда пластуны почти никогда не давались в руки врагам. Считалось правилом, что пластун скорее потеряет жизнь, чем свободу.

Умело выбрав позицию, и заранее наметив пути отхода, пластуны в случае преследования отстреливались или молча укрывались на местности. В обоих случаях противник опасался немедленно открыто атаковать небольшой отряд разведчиков, зная меткость пластунского выстрела и опасность засады. Сбив таким образом «кураж» у преследователей, пластуны отходили. Раненых в беде не бросали, погибших – хоронили на месте или по возможности уносили с собой.

Опытные пластуны были отличными психологами. Например, учили молодежь, что в разведке при встрече с противником один на один: «Даже храбрейший из горцев не откажется немножко струсить, если на него никто не будет смотреть, если не случится свидетелей с длинными языками. Когда речь не идет о добыче, горец любит, чтобы яркое солнце светило на его подвиг, чтобы на него смотрели, «если не сорок веков, так сорок земляков, у которых, разумеется, сорок языков».

Поэтому в ситуации, когда горец один, говорили ветераны, горец вряд ли сам пойдет на обострение и, скорее всего, уклонится от столкновения с вооруженным и готовым к схватке казаком.

В пластунские команды казаки не назначались, а выбирались «стариками» из среды надежных и проверенных в деле воинов. Стремились брать молодое пополнение из проверенных и надежных пластунских династий, в которых секреты боевого и охотничьего ремесла передавались по наследству от дедов и отцов.

Пройти придирчивый отбор могли только казаки, способные на трудную пластунскую службу и, кроме природной удали и отваги, имеющие верный глаз и твердую руку для стрельбы без промаха.

Особенно жесткие требования предъявлялись к физической подготовке. Пластун должен был быть способным совершать длительные марши в горно-лесистой местности, в холод и жару, сытый и голодный. Обязательными считались такие качества, как хладнокровие и терпеливость, чтобы в непосредственной близости от неприятеля пролежать многие часы в камышах, кустарнике и траве, нередко в ледяной воде, на снегу или летом в тучах надоедливой мошкары, не изобличив при этом своего присутствия неосторожным движением.

В поиске в тылу противника главным считалось обеспечить скрытность собственных передвижений, обнаружить неприятеля первыми, умело завлечь его в засаду. У пластунов не задерживались казаки, не умевшие убрать за собой собственный след, не освоившие искусство бесшумного передвижения по тростникам и лесному валежнику. Ценились люди, способные читать следы и определять по ним состав участников готовящегося набега и направление их движения.

Переправившись на сторону противника, пластуны исчезали. А когда по росистой траве или снежному насту за ними тянулись предательские следы, умело их запутывали, хитрили, как старые зайцы – двигались вперед спиной, прыгали на одной ноге, всячески скрывали истинное направление движения и численность группы.

Батюшка не только рассказывал о подвигах и обычаях пластунов-казаков, но и сам обучил сыновей многим навыкам и хитростям.

И Андрей, и Петр, и даже маленький Ванюша, выросли сильными и выносливыми, умели отлично стрелять, читать следы, выживать в горах и лесу, плавали, ныряли, охотились. Умело обращались и уважительно относились к оружию, с детства могли сами заряжать патроны.

Холодным оружием и нагайкой дети тоже пользовались, как заправские пластуны.

Старшие братья в своих детских играх могли в свободное время часами фехтовать на саблях, метать ножи, лопаты, даже лом в цель.

А Ванюше больше нравилось оружие огнестрельное. Несмотря на юный возраст, он часто побеждал многих, даже взрослых, в стрельбе по разным мишеням.

Штуцер для него был тяжеловат, конечно, а вот из пистолета или легкого кавалерийского карабина он промаха не знал.

Его и учить то особенно не пришлось. Просто однажды показали и рассказали, на что нажимать и как целить. До остального он дошел сам. На вопрос, как ему это удается, отвечал: «Я, как будто показываю пальцем на цель и, даже если она движется, я пальцем веду за ней, и, когда палец найдет точку, в которую надо попасть, я нажимаю на курок. Плавненько так, нежно, как будто глажу. И не дышу при этом, а дыхание само пропадает в нужный момент, я даже об этом не думаю.

– А когда я цель не вижу, а только слышу, я как будто показываю пальчиком, вот там, мол, она прячется.

– И всегда угадываю.

Ванюша, несмотря на юный возраст, знал ко всему прочему весь церковный устав, запомнил все молитвы. Слава Богу, памятью обижен не был.

И в будни, и в праздники, вместе с отцом вел службу, помогал при крещении, отпевании, венчании. Умел хорошо читать, а писал лучше многих «писарчуков».

Выбирать жизненный путь не приходилось, все шло к тому, что служить в своем Храме – его судьба.

В 1916 году отец благословил Ваню на обучение в уездном духовном училище.

Обучаться здесь обязаны были все дети духовенства, – «в надежду священства», так сказать. Те из детей, которые уклонялись от обучения в этих школах, исключались из духовного сословия.

Училища находились в живой и нераздельной связи с духовными семинариями и духовными академиями.

Согласно уставу духовно-учебных заведений школы относились к низшей группе, семинарии и академии – к средней и высшей группам обучения.

Духовные училища предназначались «для первоначального образования и подготовления детей к служению православной церкви».

Непосредственное попечение о школах вверялось местному духовенству.

Учебно-воспитательная часть состояла под руководством местных семинарских правлений, a непосредственное управление вверялась смотрителю и правлению (в составе смотрителя и учителей), ведающему дела по учебной, нравственной и хозяйственной частям. В училища бесплатно принимались дети духовного сословия, для детей из других сословий обучение было платным.

Училища имели 4 класса, программа которых приближалась к программе четырёх классов гимназий.

Ученики почти все приходили на учебу неграмотными.

Неудивительно, что Ваня, который умел и писать, и читать, и считать, без особых усилий стал лучшим учеником и был торжественно, без экзаменов, переведен в следующий класс.

С детства Ваня рос крепким, высоким, сильным пареньком, породой в папу пошел.

Выглядел он старше своих лет, и поэтому, в новом классе пришелся «ко двору». А после нескольких мальчишеских стычек с самыми сильными в классе стал одним из самых уважаемых в школе.

Не только за силу, и посильнее были, а за отвагу и благородство в драке.