Александр Козинский - Рагнарек. Истинная история ариев, асов и ванов

Локу Шифа с собой так ни разу и не пригласил. Наверно, все свои секреты он намерен был передать этому поросенку, которого Лока мог и готов был пришибить одним щелчком.

– Ладно, – сказал себе Лока, – если отец не хочет, чтобы я следовал за ним, буду странствовать один. Пора повидать и мне белый свет, а то зря я зовусь Локой (Светом). Наберусь ума сам. «Знает лишь тот, кто много земель сам обошел и увидел». Заведу полезные знакомства. Разве не так стал великим вождем мой дядя Йима? Кстати, загляну и к нему.

Так он и пошел по миру – от племени к племени. Везде сына Шифы принимали хорошо. Женщины тоже были к нему не менее благосклонны, чем к Йиме. Были среди них и знахарки. Но память у Локи не была такой могучей, как у его дяди. Он никак не мог запомнить всего, что видел и слышал. Понимая это, он утешал себя одной из стихотворных притч Одина: «Следует мужу в меру быть умным, не мудрствуя много. Лучше живется тем людям, чьи знанья не слишком обширны. Ибо редка радость в сердцах, если разум велик».

Но в то же время Лока чувствовал неискренность этого наставления своего друга. Один был страшно лукав. Советы давал кому-нибудь одни, а сам поступал противоположенным образом. Кстати, были у него и такие откровения:

«Нету в пути драгоценней ноши, чем мудрость житейская. Неладный совет часто найдешь у другого в груди.

Ум надобен тем, кто далеко идет, но умом пред людьми похваляться не надо, скрывать его стоит».

Все же не зря он ходил. Много повидал интересного. В одном месте в Хорасане встретил человека, который приручил коня и ездил на нем верхом. Вот ведь чудо! Арии называли коня «ат», а у асов «ат» значило лишь «конина». Некоторые ваны так и называли коня – «жаревец» (жарево).

В другом месте, в местности Парса, встретил людей, которые загнали стадо диких свиней в глухое ущелье, где росло множество дубов, и было много желудей. И вход забаррикадировали. Когда им нужна была еда, входили в ущелье и убивали одного кабана. Маток же с поросятами не трогали. Говорили, что в начале зимы забьют всех свиней сразу. К этому времени поросята должны были вырасти. Так что мяса будет много.

Все это и еще много другого Лока брал на заметку. Он был уверен, что это ему еще пригодится.

[Приручение коня, видимо и, в самом деле, произошло где-то в Иране, может быть, в Хорасане (по-английски конь называется horse) или в Парсе (по-голландски, конь – paard); у арабов всадник называется «фарис» (перс); у русских лошадь называется «кобыла» – от персидского «кавала» (конь); от «кавала» происходит и европейское «кавалерия»; в Исландии конина и в самом деле называется at – так же, как в Афганистане лошадь; в Парсе могли приручить и свинью, которая на многих европейских языках обозначается через фонему «порс», у русских – поросенок.].

– Ну, что ты лежишь пластом? – оторвал Локу от его мыслей Один; великий вождь асов (он стал им после смерти своего отца Борра) выглядел веселым. – Веди меня в гости.

– Куда это? – удивился Лока.

– Да к ней же, к своей Ангрбоде! Уверен, что ты сейчас думал о ней, Локи!

– Ну, ты, друг, всеведущ, как бог! – поразился тот.

– Кто знает, кто знает, – лукаво, ухмыляясь, пробормотал одноглазый ас. – Ну, так что же? Поведешь меня в Каменный Лес или нет? Думаю сводить меня туда в твоих же интересах.

– А в твоих интересах, видимо, пожрать хорошего мясца из запасов храма и побаловаться со жрицами?

– Может быть, может быть. Но ты ведь давно там не был. Твои сыновья уже совсем выросли, и их пора забрать из-под опеки женщины. Этим летом у нас не будет времени таскаться в ту сторону. Мы с тобой устранили сразу двух великих вождей, и надо не теряя времени показать тебя всюду как нового великого вождя Эран Веж или, как говорим мы асы, Мидгарда. Возьмем отряд самых быстроногих воинов и сделаем за два месяца круг до старого Эран Вежа и обратно. Потом отдохнем немного здесь у нашего озера и отправимся жениться. Это будет чуть за середину лета.

– Почему так рано? Мы же условились с Саккой на начало осени.

– Ну, скажем, что нам невтерпеж стало от любви. У меня есть план перебросить их до осени на озеро Лаль. Там самые лучшие места для загонной охоты: стада бродят откормленные, бесчисленные; пропасти кругом (и Сакка нам поможет как зазывательница); ледники рядом – в общем, рай божественный. Там и зазимуем. Только Тора пошлю с отрядом на запад, к горам Форс (Фироз-кох), чтобы нас там не забывали. А то сынок мой последнее время все на турсов повадился ходить. Выбирает кого-нибудь на вид покрепче, подстережет да из засады в него молот и метнет. Он его хорошо кидать навострился. Никогда не промахивается. По сути, правильно делает, что самых крутых у турсов выбивает, которые могут против нас на бунт их поднять. Страх на них наводит. Но тут тоже меру надо знать. А он не знает….

…Как-то, представляешь, встретил его на переправе через озерный фиорд, куда Слид (Пяндж) впадает. Я заранее все лодки на свой берег перегнал, и сижу на берегу словно лодочник. Он меня издали не узнал и орет, чтобы я такой-сякой лодку ему подал. Я делаю вид, что тоже его не узнал, и ору-спрашиваю, что там за бродяга кричит через пролив. А он мне орет, чтобы я не спрашивал, потому что он якобы в стране врагов, а перевез бы его побыстрей. Я сажусь в лодку и подгребаю поближе к нему, однако лицо закрываю и не своим голосом спрашиваю, где и с кем он враждовал. А он мне, понимаешь, гордо так декламирует: «На востоке я был, там истреблял я злобных жен турсов, в горы от страха предо мною бежавших; когда б то не сделал, разросся бы род их, и в Мидгарде люди жить не смогли б». Тут я торможу лодку и говорю ему: «Вот дело позорное жен истреблять!». Тут он мне дополняет, что еще схватился на одной речке с детьми турса Сваранга. Они через поток кидали друг в дружку камни, и тем, мол, нечего кичиться – первыми мира запросили. И сразу же после этого представился, что он Тор, сын Одина. Ох, и бестолочь! Ну, я ему и ответил, что зовусь Харбардом и, что я вместе с Одином сражался в битвах против могучих ярлов-воинов; и мира из них никто не просил, и мы мира не давали; и что на счету у Одина убитые вражеские ярлы, а у Тора только наши рабы турсы. Ох, он и разозлился! Начал примериваться запустить в меня молотом, однако побоялся, что такое хорошее оружие в проливе утопит. Тогда он начал орать и опять – вот смех! – стихами: «Отплачу я тебе за обидные речи, пролив переплыв; громче волка ты будешь выть, коль ударю молотом мощным!». А я в тон ему отвечаю: «С любовником Сив повстречайся в доме, – важнее тебе свершить этот подвиг». И назад поворачиваю. А он вопит жалостно, что не знает, как ему с добычей (это он у кого-то вяленой рыбы с полмешка отнял) на свой берег перебраться; обещает поделиться. Я ему говорю: возьми, мол, влево, пройдешь миль с 20 до переката, а там через Слид по камешкам. Тут мы обменялись проклятиями, и каждый пошел своей дорогой.