Роман Булгар - Пропавшее кольцо императора. III. Татары, которые монголы

– Замолчи!

Под суровым взглядом мужа баба осеклась, вжала голову в плечи и снова ушла в тень, набираясь в ней сил для очередной раздражительной вспышки. И еще долго из темного угла доносилось глухое ворчание.

Суара переводила взгляд с недовольно хмурящегося мужчины на источник неясного бормотания в немой попытке определить то, что происходит в этом доме, и в своей догадке была где-то близка к истине.

Совсем не трудно оказалось догадаться по внешнему виду хозяйки, ее грязному и неряшливому одеянию, что с женой ее спасителю очень не повезло. Видно, это была ленивая и злая женщина, что искала корень зла во всем происходящим с нею в ком угодно, в первую очередь, в своем муже, но только не в себе самой.

Конечно, ничего подобного Суара и представить себе не могла. В ее девических мечтах все было по-иному. Но, видно, оное предначертано ей самой судьбой. Что ни говори, но оно все же намного лучше, чем лежать с пропоротым животом на берегу озера, брошенной на съеденье хищным зверям. Именно этакая судьба ожидает Тикбула, который по воле Аллаха сам оказался на ее месте. По воле Аллаха и с его согласия, иначе бы она не решилась на столь ужасный шаг, как лишить человека жизни. Но тут она стала перед выбором: или он ее, или она его.

И она с покорностью примет все, что ей предначертано свыше. Но если мужчина, спасший ее от неминуемой смерти, на худой конец, от позорного рабства, отнесется к ней плохо, она не выдержит, покончит с собой. Все можно стерпеть, но только не пренебрежение к самой себе.

А с остальным она справится. Пусть не думают, что она худенькая и слабенькая. Она все выдержит рядом с любимым мужчиной…

С этой мыслью она дождалась вечера, с нею же проснулась, зябко кутаясь, на своем жестком лежаке у самого входа, наспех устроенного человеком, который должен был стать ее мужем, вернее, уже стал им по их дикарским обычаям. Не так должно было случиться по их вере…

Все же нечто похожее на свадьбу в ее жизни случилось. Их посадили вместе, и при свете костра человек, называемый шаманом, с чудовищно раскрашенным лицом в дикой пляске кружил возле них. Он истошно завывал, высоко подпрыгивал и выбивал немыслимую дробь на бубне. Порой он понижал голос до плохо различимого бормотания, временами громко кричал, видимо, обращаясь к своим Небесным Богам…

После долгого и утомительного обряда под одобрительные крики и веселое улюлюканье молодых гурьбой отвели в новенький, специально для них отстроенный шалаш.

– Ты – мой муж, – прошептала она, когда их оставили одних.

– А? – охотник непонимающе раскрыл глаза.

– Ты – мой муж… – улыбаясь, Суара крепко прижала узкую ладошку к своей груди, там, где учащенно билось ее взволнованное сердечко.

Потом она дотронулась до его груди, пытаясь жестами показать, что теперь они стали единым целым, коснулась своих губ и ласково провела пальчиками по его сжатым губам, и тогда они тут же под их легким напором раздались, открывая его широкую улыбку.

– Я, – она снова прижала руку к своей груди, – я люблю тебя…

Хорилартай уловил, скорее, просто догадался в звуках, сорвавшихся с ее нежных уст, что-то знакомое, и в ответ жарко произнес:

– Я люблю тебя, Суара…

– Я люблю тебя, я люблю тебя… – немного коверкая чужую речь, нараспев произнесла девушка, и лицо ее осветилось тихой улыбкой.

Для закрепления повторила она самые первые слова, узнанные ею, прекраснее которых для нее в данную минуту ничего не нашлось.

Произнесла она и замерла в томительном ожидании, где-то в самой глубинке души ощущая невольный подсознательный страх перед возможным повторением неприятных ощущений. Но, к совершенному изумлению ее, все произошло чудесно и прекрасно.

Мужчина чутко прислушивался к ее состоянию, на этот раз никуда не спешил и доставил своей новой жене невероятное, по ее понятию, наслаждение. Тяжело дыша, девушка изумленно хлопала пушистыми ресничками. Если отношения мужчины и женщины могут доставить таковую несказанную радость, то ради нее вполне можно стерпеть и кое-какие неудобства. Лишь бы Хорилартай всегда любил ее…

Лесной охотник полюбил свою маленькую красавицу-жену, носил ее на руках, баюкал и нежил. К исходу следующей зимы, он с гордостью качал на своих руках маленький громко кричащий красный комок, их первенца. Когда через год родилась дочь, счастью его не было предела.

Он просто не мог на нее насмотреться. Все время искал в ее чертах сходство с тончайшими прекрасными линиями материнского лица и всякий раз, к своему величайшему удовольствию, находил. Их дочь подрастала и с годами все больше походила на свою мать.

– Моя прекрасная Аланка, – с гордостью шептала Суара.

Девочку назвали Алан-Гоа – «Прекрасная Аланка». Глядя на свою подрастающую дочь, Суара с тихой грустной улыбкой вспоминала свое, как ей казалось, счастливое и беззаботное детство, что она провела далеко от этого сурового края, в прекрасной и благодатной Персии.

Ее родители вышли из гордого племени алан, былинные подвиги богатырей которого, обрастая подробностями, долетели и до этих лесов.

После памятного похода на охоту, когда Хорилартай вместо добычи привел с собой прекрасную чужеземку, трех верховых лошадей, переметные сумы, наполненные всяким, пригодившимся в хозяйстве, добром, дела его быстро пошли в гору.

Ни тогда и ни после он не обмолвился, что, обыскивая одного из степняков, нашел хорошо припрятанную на его груди суму с тускло поблескивающими золотыми дирхемами и серебряными деньгами.

Скрыв от всех свою тайну, закопал богатства в укромном местечке, потихоньку извлекал монетки по мере надобности. У него хватило ума не хвастать перед всеми неожиданно свалившейся на него удачей.

И никто в племени не догадался, в чем кроется истинная причина быстрого роста благосостояния семьи Хорилартай-Мергена, приписав его умению, сноровке и, само собой разумеется, удачливости в охоте.

Но без нее, без удачи, в их жизни счастья никогда и не видать. А вот Хорилартай, видно, свою птицу-удачу за хвост-то таки и поймал.

И явилась птичка счастья к нему под видом Суары, которую он, не растерявшись, ухватил двумя руками и больше не выпускает.

И никто с того самого дня в племени хори-туматов над лесным охотником больше не посмеивался. Сородичи и соплеменники смотрели на него с уважением, а многие и с толикой зависти, со временем переросшей в черную зависть. Не всем нравилась его удача, а особенно его возросшее влияние на своих близких и товарищей при решении многочисленных вопросов, постоянно возникающих в процессе их нелегкой жизни. Не всем пришлось по нраву то, что со временем Хорилартай поставил чуть поодаль от их поселения, выбрав небольшую полянку, добротную юрту. Кое-что он смастерил сам, кое-что выковал их кузнец, кое-что частично выменяли у степных кочевников…