Владимир Москалев - Два Генриха

– Перестань, Генрих, – едва заметно улыбнулся Бруно одними уголками губ. – Кого ты хочешь ввести в заблуждение относительно нашего родства, своих придворных? Только новички в этом зале могут не знать, что ты мой двоюродный племянник.

– Хорошо, пусть будет так, – сделал король величественный жест рукой. – Но ты все же епископ, дядя, лицо важное, первое после монарха. Столь высокий духовный сан порождает в человеке известную степень величия, притупляя порою дружеские и родственные чувства. Разве так не бывает?

– Не будем об этом, Генрих, ты прекрасно меня знаешь. Спросил бы лучше, все ли кости остались у меня целы, пока я добирался до тебя по ухабистой дороге. Впрочем, ее я не видел как таковую, вместо этого мой мул лавировал между рытвинами и буграми, стараясь не поломать себе ноги и не сбросить при этом седока.

– Что поделаешь, епископ, в южном направлении идут только паломники да бродяги, торговые же пути в другой стороне. Подожди, доберусь и до южных ворот, вот только закончу этот дворец. Как он тебе понравился?

– Выше всяких похвал. Я знал, что у тебя хороший вкус. Однако, государь, я к тебе по делу, ты, наверное, уже и сам догадался.

– Волнения в епархии? Туль готовит восстание против своего епископа? Одно слово, дядя, и я предам огню и мечу этот город. Я хорошо помню услуги, которые ты оказал в свое время моему отцу и мне. Именно твоей дипломатии обязан я тем, что мятежный князь Богемский принес присягу империи в Регенсбурге, и ныне он мой самый преданный вассал. Это позволило мне сплотить баварцев и богемцев в борьбе против крестьянского короля [21] Аба Шамуэль – венгерский король (1041–1044), провозглашенный народом, восставшим против феодального гнета. Войска Абы были разбиты, а сам он – казнен. . Так я стал сюзереном венгров и их государя Петра. Затем ты нашел князя Казимира, мы с тобой вернули ему Польшу, и теперь он тоже присягнул на верность германскому королю. Неплохой щит, черт возьми, на востоке от набегов славянских племен; и огромное войско там, которое я всегда смогу поставить под свои знамена. И вот теперь ты у меня, епископ, и просишь, как я догадываюсь, о помощи. А эти рыцари, что с тобой? Вероятно, они здесь затем, чтобы клятвенно подтвердить сказанное тобою? Говори же, чего ты хочешь от меня? Идти на Туль?

– Гораздо дальше, государь; Туль здесь ни при чем. А эти рыцари здесь для того, чтобы предложить тебе свои услуги.

– Полагаешь, у меня недостаточно своих? Или сомневаешься в этом?

– Эти двое заменят тебе добрую центурию [22] Центурия – отряд воинов численностью в 100 человек. , говорю тебе это как воин, ты ведь знаешь, при случае я могу неплохо владеть мечом.

Генрих внимательно поглядел на обоих рыцарей, подойдя к ним вплотную. Оба стояли с совершенно непроницаемыми лицами и бесстрастно глядели перед собой. Объект их взглядов – шут, который, строя забавные рожицы, тоже смотрел на них, больше – на Агнес.

Генрих славился своей силой, об этом знали все. Мог остановить коня на скаку и легко справлялся с тяжелым двуручным мечом, который обычный человек с трудом поднимал. И он решил убедиться, правду ли сказал епископ. Размахнулся и хлопнул Ноэля по плечу. Потом Агнес. Оба не шелохнулись. Шут подбежал и встал напротив них, качая головой из стороны в сторону, прикусов нижнюю губу и не сводя глаз с обоих.

– Добрые воины! – кивнув, воскликнул Генрих. – Ты привел их, чтобы они принесли мне присягу верности? Вот этот, например. – Он вперил взгляд в Ноэля. – Откуда ты, рыцарь? Где твоя башня?

– Мой отец Эд фон Верль, ныне Готенштайн, – с достоинством ответил молодой граф. – Я его единственный сын.

– Граф Эд? – сделал шаг назад король. – Сын Герберги Бургундской?..

– Именно так, государь.

– Черт возьми, что ты такое говоришь! Ведь Эд, сын графа Германа, по матери мне родной дядя.

– А ваша мать Гизела Швабская – его сестра.

– Но это значит, – король растерянно поглядел на Бруно, – что этот рыцарь – мой брат?!

– Вот та новость, что я привез тебе, Генрих, – улыбнулся епископ. – Надеюсь, ты не станешь меня ругать за это?

Король приблизился к брату, вновь пытливо вгляделся в его лицо и обнял за плечи, теперь, впрочем, уже не пробуя силу.

– Но, черт возьми, – удивлению Генриха не было предела, – каким образом? Как ты очутился здесь? Откуда знаешь епископа? Говори же, Ноэль, не молчи! Видишь, я помню твое имя. Будучи еще подростком, я приезжал с отцом в замок к герцогу Франконии и видел тебя там. Ты был пажом и, наверное, уже не помнишь. А я не забыл. Уже тогда ты отличался ростом и силой. Помню, это меня поражало; я не перестаю удивляться и сейчас, ведь у нас с тобой была одна и та же бабка, дочь короля Конрада Тихого. Потом мы расстались и, увы, надолго. Но как ты меня нашел?

– Отец сказал, что у меня есть брат. До каких же пор нам с ним жить в неизвестности и отчуждении? И я решил отправиться на поиски.

– И тебя не смутило, что твой брат – король?

– Признаюсь, поначалу это меня озадачило: вряд ли появление кузена вызовет у короля бурный восторг. Но потом я подумал, что у внука герцогини Герберги не может быть холодного сердца и дурных мыслей, связанных с моим посягательством на трон германских королей.

– И правильно подумал, клянусь своей короной! Знаешь ли ты, что Генрих – сирота? У меня никого нет, Ноэль, я один на этом свете, понимаешь, совсем один. Но ты прости, я забыл о твоем существовании: голова раскалывается от забот, все надо успеть, везде надлежит навести порядок. Бесконечные войны – то на востоке, то в своем же государстве, у себя под носом… Видел мой дворец?

– У меня нет слов, государь, выразить свое восхищение.

– Здесь я отдыхаю от дел, забываю обо всем. К тому же этот городок – настоящая жемчужина среди себе подобных.

– Я слышал эту историю, рассказывал один монах.

В это время шут вынырнул из-за спины Генриха и потянул его за руку. Король поглядел на него сверху вниз, поскольку шут был небольшого роста.

– Чего тебе, Полет?

– Ты нашел себе брата, куманек? – глупо заулыбался маленький человечек. – Поздравляю! А как ты думаешь, силен ли он, коли у него такой рост и такие плечи?

– Уверен. А ты, что же, думаешь иначе?

– Кто скажет про медведя, что он слаб, как заяц? Или я ошибаюсь, приятель? – обратился Полет к сыну Эда.

– Не думаю. Но если хочешь, можешь в этом убедиться, – ответил Ноэль. – Назначь мне какое-нибудь испытание. Вот, скажем, моя рука, – и он протянул ладонь. – Садись на нее. Представь, что это стул, даже лучше, ибо он мягче. Ну же, смелее. Полагаешь, я не удержу тебя?

Полет покосился на ладонь, повертел головой туда-сюда, разглядывая ее, и вдруг сорвался с места и убежал. Вскоре он вернулся, ведя за руку толстуху, еще меньше себя ростом, настоящую карлицу. В обхвате она, правда, была раза в два шире его.