Владимир Москалев - Два Генриха

– А ладонь? – спросил шут, искоса глядя на гостя. – Давай-ка ее сюда, дружок.

Ноэль, засмеявшись, протянул руку. Шут подтолкнул толстуху локтем.

– Смотри, Липерта, какой табурет! Мне предлагают сесть на него. Однако места здесь вполне хватит для двоих, таких, как я. Вот я и пошел за тобой. Но поскольку у тебя такой огромный зад, что ты, чего доброго, еще спихнешь меня, я предлагаю тебе сесть одной. Смелее, подружка! Но не засиживайся, как бы этому гиганту не надоело держать тебя.

Липерта поглядела на ладонь, потом окинула взглядом Ноэля, шута и остановила его на короле, словно спрашивая, не против ли он такого представления.

Генрих, от души смеясь, кивнул ей. Ободренная этим, она подошла ближе, но, прежде чем взобраться на такое «сиденье», поинтересовалась:

– А удержишь меня, рыцарь? Ведь если рука упадет, я ударюсь задом о плиты этого пола.

– Тебе это не повредит. Слон не страдает оттого, что падает на землю, – хихикнул Полет.

– Залезай смело, – подбодрил карлицу Ноэль, – я не позволю тебе упасть. Честь рыцаря запрещает мне это.

– Но не наглей, не на диване, – напутствовал подружку шут. – Засидишься – он выбросит тебя в окно, прямо в заросли тернового куста.

Вздохнув, собравшись с духом и заранее улыбаясь, зная, что в любом случае зрители захлопают в ладоши, Липерта повернулась и, задрав ногу, как ни в чем не бывало, уселась на ладонь.

Зал замер. Казалось, у людей остановилось дыхание, настолько все были поглощены небывалой сценой, развернувшейся на их глазах. Никто не произнес ни звука, все с интересом глядели на эту ладонь и на рыцаря с совершенно бесстрастным выражением лица. Ни один мускул не дрогнул на нем, и рука оставалась недвижной, будто не карлица, а годовалый ребенок уселся на нее. Наконец послышались охи, ахи, и по залу пробежал возглас восхищения. Кто-то негромко проговорил:

– Клянусь всеми святыми, в это невозможно поверить! Что же сделает этот человек с врагом, окажись тот в его руках!..

– Если бы кто стал рассказывать мне об этом, выдавая за чистую монету, я рассмеялся бы ему в лицо! – воскликнул другой.

Генрих и сам был удивлен, да так, что даже рот раскрыл. Епископ тоже выглядел довольно обескураженным и, цокая языком, покачивал головой. Одна Агнес осталась невозмутимой, с улыбкой глядя на брата. Глаза ее горели восхищением.

Наконец, почувствовав, видимо, как дрогнула рука рыцаря или вспомнив о терновом кустарнике, Липерта задвигалась и соскользнула на пол. И тотчас зал разразился овациями.

Шут, кажется, остался доволен, как могло показаться со стороны. Однако, схватив за руку подружку и потащив ее обратно, он сказал Ноэлю:

– Это не всё, Самсон. Не уходи, я подвергну тебя еще одному испытанию.

И они оба исчезли за дверями. Тотчас оттуда послышался шум, чья-то ругань, тяжелый топот множества ног. Потом раздался скрежет, глухие удары; что-то стали везти, царапая пол; казалось, несколько человек, кряхтя, тащат нечто увесистое, что невозможно поднять.

Двери раскрылись. Показался Полет, вернее, его спина. Пятясь задом, он волочил по полу какую-то вещь. Слуги, помогавшие ему, застыли в дверях, не решаясь войти. Он цыкнул на них, и они исчезли. А он всё продолжал тащить некий длинный предмет, вероятно, неимоверной тяжести. Вскоре все увидели: шут пыхтел над огромным двуручным мечом. Поднять это оружие было под силу разве что силачу. И драться тот мог бы, держа этот меч обеими руками. Понятно, попади лезвие в цель, оно разрубило бы человека вдоль, с головы до ног, точно щепку. Вне всякого сомнения, требовалось определенное время, чтобы поднять такой меч и взмахнуть им. Противники с таким оружием в руках походили на двух титанов. Встречаясь, клинки издавали звон, от которого человек мог оглохнуть.

Именно такой меч и приволок Полет. Оставив свою ношу у ног Ноэля, он вытер рукавом балахона пот на лбу и стоял некоторое время, переводя взгляд с короля на рыцаря и тяжело дыша. Генрих покачал головой: одной рукой этот меч никто не мог поднять, даже он с трудом. Длина клинка около пяти футов, ширина – с ладонь, толщина – с большой палец. Что же пришло в голову шуту? Негоже, если брату придется краснеть, не имея сил поднять эту игрушку, которая из-за неимоверной тяжести служила всего лишь наглядным пособием. И Генрих вздрогнул, услышав, как шут сказал, обращаясь к Ноэлю:

– Поднимешь одной рукой? Можешь не махать, лишь подними.

Генрих собрался встать на защиту брата и уже раскрыл было рот, чтобы обратить слова Полета в шутку, но не успел. Ноэль взял меч, вытащил из ножен, отбросил их в сторону одной рукой, а другой, подняв клинок, со свистом рассек воздух над головой и вокруг себя.

Шут едва успел увернуться и, пятясь, упал на пол, задрожав с головы до ног. Нахмурился и Генрих, непроизвольно отойдя на пару шагов назад. Придворных точно волной смыло с того места, где они стояли. Теперь они, расширив круг, жались к окнам и со страхом глядели оттуда на неизвестного рыцаря, о котором можно услышать лишь в сказках.

Долго висело в зале молчание, пока гость стоял с мечом в руке, гордо глядя перед собой. Все ждали, чем кончится сцена. Улыбнувшись и поглядев на Полета, который все еще сидел на полу, обескураженно хлопая глазами, Ноэль сунул меч в ножны и бросил его на пол, прямо к ногам шута. Тот проворно вскочил и кинулся бежать к своему господину. Укрывшись за его спиной, он тотчас выглянул оттуда, покосился на меч и, убедившись, что он уже не представляет опасности, вышел из своего убежища.

– Кум, – сказал он, обращаясь к королю, – я думал, у тебя во дворце только один дурачок. И ошибся. Оказывается, их двое.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Котито – богиня распутства, культ которой был распространен и в Риме, и в Афинах. (Здесь и далее примечания автора.)

См. книгу «Нормандский гость».

См. книгу «Король франков».

100–150 метров.

Сервы – крепостные крестьяне, зависимые от феодала.

Клюнийцы – монахи из монастыря в Клюни, призывающие к дисциплине в церковных рядах, их очищению. Боролись против симонии и подчинения Церкви светской власти.

Петр Дамиани (1007–1072) – учитель Церкви, богослов, монах-бенедиктинец. Горячий сторонник реформ в Церкви, особенно в монашестве, направленных на строгое соблюдение бенедиктинского устава в монастырях и независимости их от светской власти. Поддерживая клюнийское движение, тем не менее проповедовал союз между светской властью и духовной. Стал аббатом, потом епископом и – при Стефане IX – кардиналом.