Анри Коломон - Черный кабриолет, или кабриолет без дверцы. Из четверологии романа «Франсуа и Мальвази»

Сначала Эртени с трудом соглашался со своими посяганиями на личную свободу, но понимая, что ничего не пройдет даром не протестовал, а потихоньку привыкал, отвыкая при этом от своих прежних безсистемных тренировок на шпагах, с разговорами и долгими разборами.

Сейчас он стремился подчинить все мускулы своего тела, реакцию, внимание, движения. Все это так увлекло, как ни какое просиживание в библиотеке Обюссонского замка за весьма интересными материалами.

В довершение ко всем прочим лишениям Эртени пришлось свыкнуться с тем что хорошей пищи ему уже не пробовать: острое, и хлеб ему так и было сказано забыть. Все больше пришлось довольствоваться чем-то странным и однородным.

Дни понеслись один за другим составляясь уже в недели и однажды проснувшись еще затемно Эртени ужаснулся при мысли что он бездействует!

Лежа на диване и чувствуя бодрость тела и ясность ума, он в то же время находил себя потерянным. Столько невыполнимых и накопившихся дел! Мало того он даже не спросил Саидку о одноглазом братце Картуша, хотя и узнал что об этом можно справиться не только у самого Картуша, но и у Дармаглота, как ни странно.

Где Рено, где дом тетушки …, где синий фиакр? Ему захотелось бежать на поиски, но он не побежал.

Саидка мог загрести его на свои тренировки, но сейчас ему на это начихать, и ушел он только после того как плотно подкормился на кухне.

Саидка чувствуя в нем решительность не стал сбивать его настрой ни единым вопросом, может быть еще и потому что проснулся каким-то вялым и явно с упадническим настроением. Может принял на ночь дозу опия; а может и наоборот принял опий, когда повторно лег спать. Чувство какой-то необдуманности, неначатости усилилось еще больше, когда Эртени вышел на бледно-светлую улицу. День обещал быть пасмурным, но теплым, что в какой-то степени было даже приятно.

Много сомнений посещали его тотчас, как он начинал думать с чего начать? Франсуа не любил такое положение, когда и так можно было сделать, и с того начать, ну например как начинать искать Рено в полиции справиться, или же отыскать то место, куда они с ним ехали, какой-то дом по-видимому. Что за напасть: еще же лежа припоминал этот дом, а сейчас забыл, так же как и начисто забыл название улицы. Хорошо что еще не забыл кто он и зачем сюда приехал!

Растерянность, одновременно с решительностью действий (лучше когда наоборот) продолжала держать его в том состоянии, когда он не знал что делать, но что-то все-таки делал: он шел, и не куда-нибудь, а в Оперу и по дороге думал, и как ему казалось правильно. Всегда когда мучают сомнения забудь о них и вопросы разрешаться сами собой. Что бы решить на первый взгляд неразрешимый вопрос, его следует прежде всего откинуть прочь и потом в одно прекрасное время вопрос сам о себе напомнит, когда разрешиться (скорее всего неожиданно).

И в самом деле: если помнить что тебе надо и не помнить отравляющий душу клубок вопросов, то и действовать будет легко: не думая где здесь по-близости могут находиться конюшни, нежданно-негаданно столкнешься с фактом стоящих у Парижской Оперы большого количества экипажей дожидающихся окончания представления, у которых и можно будет спросить о синем фиакре или же о доме тетушки Антиген! Вспомнил! Вот и полезный побочный эффект. Когда не нужно засорять мозги лишним (имеется в виду вопросами).

Шесть ливров у него были в кармане, благодаря уступчивому Саидке, который согласился поменять немного большую его половину луидора. Теперь оставалось подумать о своем гардеробе: сапоги – ничего, главное еще новые. Вот правда костюм его заметно полинял, но и не на переднем же крае он собирался сидеть, черт возьми!

По окончании оперетты Франсуа вышел на улицу ошеломленным. Это было что-то необыкновенное, совсем другой мир, звуки музыки продолжали воодушевлять его даже когда он уже и позабыл мелодию.

И хотя день из-за этого культурного похода был почти что можно сказать потерян (остальное время уйдет на возвращение), Эртени ни о чем не жалел. В таком пробужденном состоянии становиться даже как-то лучше и ясней ощущать себя в этом мире, в котором до этого ты жил как-будто неосмысленно. И вот как будто ты себя ощущаешь, стоя на улице совсем по другому, чем эти люди: мужчины, женщины которые идут ли, рассаживаются по экипажам, но все это делают скорее машинально и тут же забудут что видели и слышали, а главное чувствовали хотя бы четверть часа тому назад…

Внезапно сквозь задумчивое состояние его слуху донеслось до восторга знакомый голос и особенно произносимое.

– Франсуа! – еще раз позвали его сзади и он обернувшись увидел что с подножки кабриолета спрыгнул и подбежал к нему…

– Ковалоччо!

– Какими судьбами, вот не думал тебя здесь встретить!

– И я не думал, что в Париже так тесно!

– Но для нашей встречи существовала закономерность. Нет ничего удивительного в том, что ты приехав в Париж сходил в Парижскую Оперу.

– Но что тебя потащило сюда? Признайся какая-нибудь разодетая певичка, за сценой: куртизанка.

– О, ты представить себе ее не можешь! Она так прелестно ведет себя на сцене, что все аплодисменты только из-за нее и для нее. Да ты и сам мог видеть, во второй части…

…Я каждый день прихожу в Оперу только ради нее.

– Как должно быть это скучно, кидать букетики, посылать воздушные поцелуи и тихо восхищаться. Давай прекратим эту тему.

Молодой итальянец охотно с ним согласился и для продолжения их удивительной встречи пригласил к себе домой, куда они и доехали на наемном экипаже (с которого Ковалоччо слазил).

По приезду на свою квартиру Ковалоччо сразу распорядился на счет хорошего ужина, который и был обещан консьержкой в скором времени, а пока же друзья удобно расположились в маленькой (как раз на одного) обставленной и даже заставленной квартирке с преобладающим колоритом темно-коричневого цвета.

– Хорошо устроился, – проговорил Франсуа, сравнивая ее с той залой, в котором сам жил. – Стал хорошо зарабатывать на фехтовании?

– И самое главное я однажды крупно выиграл. Начал как-то даже незаметно за компанию, потом пошло, пошло, золотые так и текли ко мне. Точно сколько я выиграл я не могу сказать но что больше тысячи, это уж точно. Но для такой квартиры никаких денег ненапасешься. Ужасно дорогая. На следующей неделе буду переезжать – быстро говорил Коволоччо, стараясь сказать как можно больше, но тут выражение его лица приняло крайне вопросительную форму.

– Кстати, а ты где живешь?

Затруднительный вопрос.

– …По твоему вопросу можно подумать что ты переезжаешь к тетушке Антиген.