Андрей Костюк - Сады Королевы. Бермудская история

– Вот и отправляйся в Литву разговаривать на литовском языке. А со мной будь добр говори по-испански, по-немецки, по-французски… Черт, да хоть по-арабски! Но не литовский, ясно? Я не знаю этого языка.

– Хорошо, хорошо, – ответил он по-испански, на том языке, на котором его коллега и выразил возмущение. – У тебя что-то не получается?

Мужчина в белом халате отвернулся обратно к монитору.

– Не могу настроить мощность. Получается либо слишком слабая, либо чрезмерно большая. Бухта недостаточно близко к эпицентру, её сметёт к чёртовой матери. Слушай, ты один из разработчиков этой адской машины, разберись сам, хватит бездельничать!

Он хлопнул Влада по плечу и приглашающе указал на монитор рукой, а сам отошёл. На мониторе была изображена горизонтальная полоса с динамично курсирующей вдоль неё стрелкой, а вокруг мелькало множество постоянно меняющихся цифр и символов. Взглянув на явившее себя изображение, Влад встал за монитор сам и прикоснулся к нему. Стрелка на сенсорном экране замерла под теплом пальца. Замерли вместе с ней и цифры. Затем палец стал медленно двигаться вправо, вместе с этим изменяя совокупность сгруппированных вокруг чисел. Движение было медленным и аккуратным, ибо параметры требовали хирургической точности. Остановившись на второй трети шкалы, Влад резко убрал палец с монитора и удовлетворённо хлопнул в ладоши, после чего нажал на клавиатуре большую круглую кнопку с изображением двух параллельных волн.

– Думаю, небольшой дождик наша бухта переживёт, – самодовольно произнёс он в пол голоса, не рассчитывая, что его кто то услышит.

– Влад! – крикнул один из снайперов, лежащих в траве у обрыва. – Они приближаются!

Приободрённый учёный подбежал обратно к своей треноге и взглянул на океан через оптику. Он увидел судно, двигающееся на всех парах в сторону острова. Это был явно военный корабль, вот только установить его принадлежность было затруднительно в силу отсутствия каких-либо опознавательных знаков.

– Парни, у вас всё готово? – обратился Влад к рабочим. – У нас есть 30—40 минут, прежде чем эти засранцы войдут в зону поражения!

– Да, всё настроено, можем начинать! – послужило ему ответом.

– Тогда отправьте этих туристов к Посейдону!

Один из рабочих, стоявших возле панели управления, потянул небольшой рычаг вниз до упора. Раздался писк низкой частоты, который вскоре сменился коротким гулом сирены, разнёсшимся по полям. Эхо дошло и до города. Такое предупреждение получили островитяне как сигнал о том, что устройство начинает свою работу. После прогремевшей сирены настала тишина. Все люди, находившиеся на Vora del món, собрались перед обрывом и устроились в положении сидя, ибо ожидать ещё предстояло долго. Остался стоять только один Влад. Он расхаживал позади всех с бутылкой вина, которую вытащил из плетёной корзины.

Следующие двадцать минут ничего не происходило. Небо было так же чисто и безоблачно, как и раньше, а океан спокоен, как и все минувшие дни. Неопознанное судно до сих пор усердно двигалось в направлении острова. Но спустя ещё десять минут небо стало затягиваться облаками, а вдалеке оно и вовсе покрылось серыми тучами. Последующие погодные изменения стали происходить аномально быстро. В считанные минуты океанская гладь покрылась более крупными волнами. Вода стала темной под тяжёлым покровом свинцовых туч. Грянул гром и отзывался на побережье грозным эхом. Разыгрывающееся на горизонте представление просыпающейся стихии обратило на себя внимание всех рабочих, даже Влада, который к тому времени уже успел опустошить половину бутылки. Волны вдалеке стали достигать размера нескольких метров. Ураганный ветер метался из стороны в сторону, сдувая нежданное судно, которое пока ещё виднелось вдалеке сквозь линзы оптического прибора. Небывалый шторм разразился в океане, а в Садах Королевы он отразился лишь моросящим дождём, который накрапывал в заливе и едва касался набережной.

Влад наблюдал за конвульсиями корабля, беззащитного перед разбушевавшейся стихией, не без улыбки. А момент, когда судно, сильно накренившись на бок, наскочило на следующий вал, он ознаменовал злорадным смехом. Настроения Влада никто из присутствующих не поддержал. Более того, никто его и не одобрил. Впрочем, осуждающих взглядов в свою сторону Влад всё равно не увидел. Он был так увлечён просмотром бедствия, что не отрывался от оптического прибора до того момента, пока судно не отнесло от острова на столько, что оно пропало из виду. Какая судьба постигла незваных гостей, осталось загадкой. Оторвавшись от объектива, Влад кинул отрешённый взгляд на своих товарищей и присел на траву позади всех.

Множество огоньков на приборной панели большого устройства со временем тускнели, пока вовсе не погасли. Успокаивался и шторм. Но происходило это несколько медленнее. Раззадоренная стихия не потерпела бы всеобъемлющей власти над собой, посему и разыгравшаяся буря усмирила свой пыл самостоятельно спустя некоторое время. Чистое безоблачное небо вскоре вновь распростёрлось над океанской гладью. Горизонт стал чист и бесконечен, словно то же небо, отражающееся в темных размеренных волнах океана.

«Если ты призовёшь их на прямой путь, они не услышат этого. Ты видишь, как они смотрят на тебя, но они ничего не видят»

Редкие солнечные лучи отражались от осколков стекла, которыми была усыпана вся капитанская каюта. Сквозь разбитые окна доносился плеск морской воды. Помимо этих размеренных и успокаивающих звуков снаружи доносились и голоса. Это шумела команда, которая приводила потрёпанную каракку в порядок после ночной бури. Ныне же было ясное утро, которое благоволило морякам, выстоявшим перед капризами стихии. Но ни шум воды, ни доносившиеся снаружи голоса не были воспринимаемы человеком, находившемся в капитанской каюте. За столом сидел мужчина средних лет, обладающий атлетическим телосложением и волевыми чертами лица. Его растрёпанные вьющиеся волосы, пронизанные редкой сединой, ниспадали на могучие плечи. Взгляд мужчины был устремлён в пустоту, а выражение лица его было отнюдь не умиротворённым. Оно выражало тоску, охватившую мужское сердце. Казалось, ни буря, потрепавшая судно, ни отсутствие успехов в морской экспедиции так не волновали капитана, как волновала его та белокурая женщина с ясными светлыми глазами, что была запечатлена на картине, стоявшей у стены. Именно на неё был устремлён понурый взгляд.