Татьяна Джангир - Карнавал. Исторический роман

В своих размышлениях, Мари не заметила, как подошла к Собору. Поднимая голову к белым куполам, она вновь восхищалась красотой и богатством убранства этого необыкновенного храма господнего, сверкающего разноцветными огнями золота, опалов и перламутра. Все портики его были выложены дивной мозаикой и украшены алебастровой скульптурой, прозрачной как янтарь, изящной как слоновая кость. Пальмовые листья и лилии, виноградные гроздья и гранаты, птицы, то порхающие, то цепляющиеся за ветви, – все сплеталось в бесконечную сеть бутонов и перьев, а среди них – торжественные фигуры ангелов со скипетрами, в белых одеяниях до пят. Силуэты их расплывались в сиянии позолоты. Она смотрела на колонны из камней редких расцветок: яшмы, порфира, темно-зеленого в звездочках снежинок серпентина и разных сортов мрамора. Их капители красовались переплетающимися ажурными узорами, пучками трав, листьями винограда и аканта, мистическими знаками. Все начиналось и кончалось крестом, заставляя замереть в благоговейном страхе. Мари стала испытывать некоторое волнение от осознания значимости всех орнаментов и изображений, украшающих собор. Все несло в себе тайный смысл. На верхних портиках непрерывная цепь письмен и картин жизни: ангелы, небесные знаки, дела человеческие, а над всем этим еще один ряд сверкающих росписей с белыми арками, увенчанными алыми цветами – восхитительная вакханалия, над которой сверкает лев святого Марка, вознесенный на усыпанное звездами голубое поле. Она и раньше восхищалась Собором, но сейчас, впитывая всей душой красоту и величие этого строения, она видела весь мир как-то по-другому. Всплывали в памяти рассказы дожа о византийских храмах, где каждый рисунок, каждый ангел и каждая картина доносили до прихожан тайный смысл Завета. Девицы рядом с ней нетерпеливо суетились, не понимая, что остановило догарессу перед входом в Собор, и она словно опомнившись, сделала шаг к главным воротам. Входя внутрь, она немного замешкалась, давая глазам привыкнуть к сумраку внутри огромного сводчатого зала. Свет, проникающий через узкие отверстия вокруг куполов, освещал золотой зал, словно выдолбленный в нефритовой горе в форме креста. На стенах были прикреплены факелы и серебряные лампы, горящие в нишах капелл. Позолоченный потолок, отражая свет, словно возвращал лучи обратно, переливаясь по всему Собору. Как же она раньше не замечала всей это красоты? Мари стояла в недоумении. За один день все в ее сознании поменялось, мир стал другим, жизнь наполнялась смыслом и многое прояснялось. Она никогда не задумывалась о том смысле, что вложен мастерами в каждое изображение мозаики, в каждую надпись на стенах и потолках, не видела перед собой всего буйства красок, бегущих по полу и стенам, не видела как луч из окошка-звезды освещает нимбы над головами изваяний святых, которые озарив прихожан, возвращаются обратно во мрак. Под ногами и над головой она видела множество образов, непрерывный ряд картин, как во сне переходящих одна в другую, смешение форм прекрасных и ужасных немного смущало Мари, и она рассмотрела драконов, змей, кровожадных хищных зверей, среди которых появлялись дивные птицы, пьющие из каменных фонтанов. Другие кормились из хрустальных ваз. Все это показывало страсти и наслаждения человеческой жизни, символически представленные разом. А дальше тайны их искупления, поскольку все переплетенные линии и сменяющиеся картины, в конце концов, неизменно приходили к Кресту, воздвигнутому или высеченному в каждом уголке, на каждом камне, либо обвитом змеем вечности, либо с голубками, примостившимися под перекладиной. Проследив взглядом все лабиринты картин и изображений, Мари смотрела на большой крест над алтарем, возвышающийся на огромной поперечной перегородке, ярко сияя на фоне затененной апсиды. Над этим крестом, постоянно горящим в центре храма, на самом верху, в каждом куполе, в каждом углублении потолка была изображена фигура Христа. В одном месте восставшего, в другом возвращающегося вершить суд. На последнем взгляд Мари остановился, и она долго еще стояла в оцепенении, разглядывая затянутую пеленой курящегося ладана, вершителя. Хор запел молитву. Шум в соборе прекратился, все склонили головы в усмирении и вторили протяжную мелодию молитвы. Мари оглянулась назад, к боковым нефам и капеллам и увидела вычерченный на мраморе нечеткими линиями, силуэт женщины, стоящей возведя глаза к небесам, с надписью «Богоматерь». Не поворачивая головы, Мари стала читать молитву о прощении, обращаясь именно к ней. Никто из ее свиты не обратил внимания, как из ее глаз одна за другой катились слезы. В неистовстве внутренних терзаний, она молила мать всевышнего просить господа о прощении. Затем снова повернулась к алтарю и так стояла уже всю мессу, до конца, ни разу не подняв глаз и не произнеся ни звука. Она даже не пошла к своей скамье, отгороженной бортиком и скрытой от остальных горожан бархатным балдахином, где обычно слушала мессу, так и оставалась стоять напротив алтаря, привлекая внимание знатных дам, обожающих всякого рода сплетни. Когда вся свита во главе с ней покидала Собор, она все еще находилась в трансе от молитвенных слов, произнесенных внутренне, но особенно страстно. Оглянувшись назад, она снова посмотрела на фасад Собора, воскрешая в памяти рассказ мужа о том, как он строился, и как его украшали, приглашенные из Константинополя художники. Они создавали эскизы мозаики сводов Собора и подбирали цветовые сочетания в его порталах. Дож заставлял своих мастеров перенимать систему работы греков, чтобы после самостоятельно украшать как сам Собор Святого Марка, так и другие церкви города. И венецианские мастера старательно учились у греков, чтобы еще более усовершенствовать их искусство и добавить больше цвета и богатства своим фасадам. Ее отвлекли от мыслей выкрики драбантов, отгораживающих Мари со свитой от толпы патрициев, пытающихся рассмотреть догарессу как можно ближе. Все знали о ее красоте и обаянии, и именно любопытство толкало людей убедиться в этом. Мари улыбнулась своим подданным и, чтобы не обижать их помахала рукой приветственным жестом. Из толпы послышалось восторженное: «О-о-о-о-х!». Она вернулась в суетный мир и только теперь заметила, как прекрасна Венеция в предзакатном сиянии светила и как хороша жизнь, когда в ней есть любовь. Мечтательно глядя вдаль, она мысленно возвращалась в домик Андре, обнимая его упругое и желанное тело. Ее окликнули. Мари остановилась.

– Ваша Светлость! – обратился к ней какой-то знатный господин, – Позвольте передать Вам письмо от некоего господина, пожелавшего остаться неизвестным!

– Что за письмо? – удивленно вскинув брови, спросила Мари.