Марк Перовский - Свинцовые облака

И никто не мог мне помочь.

Утро было по-настоящему молчаливым. Мы смотрели друг другу в глаза, словно забыв, что происходило прошлым вечером, в наших взглядах было только недоумение, возможно, некий страх, ведь каждый из нас чувствовал, что надвигалось что-то ужасное. Мы уже чувствовали жгучие прикосновения ветров – они летели всегда с запада, откуда-то из-за белых облаков и свинцово-серых туч, где изредка блестели молнии и солнце пробивалось тонкими лучами сквозь громадный заслон.

Я шёл рядом с Майклом по единственной широкой улице, по которой обычно никто по утрам не ходил. Он зашёл за мной утром. Тихонько отворил дверью мою скромную обитель и, увидев, как я поливаю цветы в бледных лучах восходящего солнца, вошёл и остановился позади.

– Скучаешь по ферме? – чуть хрипя, спросил он.

– Нет, – тихо ответил я, медленно, натужно поливая гортензии, словно хотел растянуть это тоскливое мгновение. – Я не был там очень давно, зачем мне скучать?

Казалось, Майкл хотел подойти ещё ближе и что-то сказать, но всё стоял на месте.

– Мне казалось, она была тебе близка.

– Тут ты, конечно, прав. Очень близка, – я повернулся к нему. Он был одет в униформу, в которой обычно у нас и работали на фермах – скромно и бледно. – Ты сегодня работаешь?

– Да, мистер Берг сказал, что Стефан заболел и мне сегодня придётся выйти за него. Как назло, солнце печёт, ещё и комары разбушевались, – Майкл демонстративно почесал укусы на шее.

– Зачем ты пришёл?

– Я тебя ещё не видел сегодня утром. Кстати, моя жёнушка передаёт «привет».

– Как у неё со здоровьем? – спросил я и, бросив на него заинтересованный взгляд, подошёл к герани и плеснул на землю в горшке немного воды. Затем поставил лейку возле комода и пощупал листья папоротника. Слегка влажные.

– Ну ты же знаешь, – начал он, на миг потупив взгляд в пол, – роды прошли довольно тяжело, до больницы бы не успели. Она идёт на поправку, я хочу в это верить.

– Все мы верим в лучшее, – заметил я, садясь на свою кровать. – Это отнюдь не плохо. Это вредит человеку только тогда, когда надежды совсем уже нет, но он продолжает верить и с улыбкой на лице идти сквозь артиллерийский огонь и горы трупов.

– Оптимизм не худшая человеческая черта, верно? – улыбнулся Майкл.

– Мне всегда были непонятны неунывающие оптимисты. Они надели розовые очки и надеются, что всё исправится само собой, ведь «лучшее есть везде и всегда, и у нас есть». Как по мне, это работает не так. Они видят живую муху над горой трупов и радуются этому. Но разве это повод для радости?

– Не каждый оптимист будет радоваться мухе на пепелище, – вдруг серьёзно сказал Майкл, присевший рядом со мной. – Это, как минимум, неприлично. Сострадание есть почти в каждом из нас.

– Почти. Вот главное слово, Майкл.

– Генри, неужели ты думаешь, что оптимисты – дураки?

– Дураки, каких поискать надо.

– Возможно, ты и прав, но всё равно человеку нужно уметь искать во всём хорошее.

– Но не тогда, когда плохого значительно больше, чем хорошего. Лучше радоваться тому, что что-то ужасное не поглотило нас полностью. Это ли не повод для радости? – я встал и, взяв трость, прошёл к двери. – Думаю, нам стоит слегка прогуляться. Пусть наши мысли останутся в этой комнате.

И вот, спустя каких-то десять минут мы неспешно шли вдоль пустынной дороги и слушали завывания погребального ветра в вышине и чувствовали, как он поёт нам прощальную песню. Он был предвестником, предсказателем, который кричал, чтобы люди хотя бы раз его поняли, но попытки его тщетны. Нас разделял непроницаемый купол эгоизма и недопонимания.

Майкл брёл медленно, под стать моему тихому шагу. Он, казалось, чувствовал, что сильно опаздывает и мистер Берг мог бы сделать с ним всё, что угодно, но почему-то предпочёл оставаться в моём обществе. Разглядывая пустынные окрестности, испепелённые летним солнцем, мы позволили себе расслабиться, отдохнуть от тяжёлых мыслей и погрузиться в печальную яркую атмосферу нашей скудной жизни, на которую мы были обречены. Наши судьбы закованы в цепи, и теперь никто не смог бы увезти нас отсюда, чтобы дать нам большее, чем простой умирающий городок на востоке Германии. Вместо этого, каждый из нас влачил бессмысленное существование, пытаясь прыгать вверх из ямы, в которую мы сбросили сами себя. Мы уничтожили то, что живо, и отстроили неживое царство тьмы и пыли, заметающее нас с головой. Ещё несколько недель или дней – и мы погрузимся в омут полностью, и тогда уже мы не сможем помочь себе выбраться из этого десятого круга ада.

Справа от дороги и от меня колосились бескрайние поля пшеницы. Ветер пытался выдрать их с корнем практически каждый день, но сегодня нам всем повезло: он ласково трепал колосья, и они много качались в такт нашим сердцам. Мы были с этими полями единым целым, потому что думали, что наша душа так же безгранична и чиста, словно бы не было первородного греха, не было изгнания, не было смертей и боли, что причиняло всему миру человечество на протяжении тысяч лет.

Где-то в тридцати метрах от начала поля высилась к небу маленькая Вавилонская башня. Она выглядела неказисто и совсем не походила на то, что описано в преданиях. Обыкновенная деревянная вышка с лестницей, верхний этаж обнесён наспех сколоченным забором, в центре торчала обтёсанная палка, на которой не хватало чего-то ещё. Внизу копошились двое тёмных силуэтов, на фоне восходящего солнца они выглядели слегка карикатурно.

– Кто это? – я показал пальцем в сторону вышки.

Майкл пригляделся и снисходительно улыбнулся. Потёр глаза и посмотрел на меня.

– Ребята решили наблюдать за бурей с большого расстояния. Вот и решили строить вышку.

– А Берг дал разрешение?

– Это дело важно для всех нас. Конечно, дал. Неужели ему хочется, чтобы весь наш урожай превратился в безжизненные пустоши, в которых мы все погибли бы?

– Я думал, буря стала для всех не более, чем слухом, – сказал я.

– Нет. Суеверные, да и просто боязливые люди уже начали собираться к отъезду. Неспроста это. Вы ещё не начали подготовку?

– А куда я пойду, скажи мне на милость? Мы слишком далеко от любых других городов. Я не дойду, это всем и так понятно, – я бросил угрюмый взгляд на трость.

– Мы можем уехать. Думаю, мистер Берг дал бы нам машину. Если, конечно, не захочет сбежать со своей семьёй, а я уверен, что нет.

– Почему же?

– Он зарабатывал на этой ферме всю жизнь, чёрта с два он бросит всё из-за слухов. Во всяком случае, мы все хотим верить, что буря – всего лишь выдумка. Иначе нам просто ни за что не выжить, вы это и сами прекрасно понимаете. Просто нам нужно думать об этом не как о великой угрозе, а как об очередном этапе нашей жизни. Люди приходят и уходят. Здания рушатся, прошлое стирается самой природой. Это закон нашей жизни. Так было всегда.