Владимир Владыкин - Расслоение. Историческая хроника народной жизни в двух книгах и шести частях 1947—1965

Справа в низинной дали живописной картинкой открывался посёлок Новый. Его единственную улицу посередине пересекала глубокая балка. А позади Антона открывалась окраина хутора Большой Мишкин. Два года назад по этой дороге он уходил с Афоней – внуком картёжной гадалки, о котором только сейчас вспомнил. Но чем ближе подходил к посёлку, который лежал среди зелёных холмистых полей, тем мысли бывшего фронтовика упирались в вопрос: как примет его Нина?

…И когда уже шагал по улице, Антон заметил, как в некоторых дворах по обе стороны балки стояли новые свежевыбеленные хаты. Впрочем, вся улица была нарядна и торжественна, точно посёлок подготовился к встречи с ним, Антоном. И от этого чувства у него на душе было необычайно радостно. И этот нарядный вид подворий ему как будто внушал, что встреча с Ниной обязательно состоится. Антон свернул на дамбу пруда, чтобы по ней перейти на ту сторону улицы, где жили Зябликовы.

В объёмном фанерном чемодане он привёз все свои пожитки. За изгородью из жердей жёлтой акации, под соломенной крышей стояла старая хата, в десяти метрах новая, а чуть от неё в стороне – сарай и курник. К этому часу солнце уже село, но весенние сумерки ещё не торопились накрыть все окрестности, которые ещё хорошо было видно, как они зазывно зеленели травами. И здесь, на улице, пышным ковром стелился спорыш, и островками росла молодая сизая полынь, которая источала горьковатый аромат.

Двор, кроме бедных строений, выглядел голым, сада ещё не было, хоть и негусто, земля уже там зеленела кустиками картошки и другими огородными культурами. Перед хатой в струнку стояли молодые акации, за те два года, которые он тут отсутствовал, они заметно подросли. На одном дереве, возле скворечника, сидел на стволе скворец и пощёлкивал чёрным клювом, точно с кем-то переговаривался. «Вот и я прилетел к своей скворушке, – подумал не без юмора Антон. – Как-то на этот раз меня встретит Нина? Ох, уж и гордячка! Разве нельзя вести себя по-простому?»

– Эй, хозяйка! – воскликнул бедово Антон, держась правой рукой за калитку из штакетника. Между сараем, курником и хатой он увидел мать Нины. Екатерина Власьевна ещё с прошлого раза оставила у него о себе хорошее мнение. И Антон сожалел, что её дочь была не такая покладистая, какой ему запомнилась мать. Иметь добрую тёщу почитается за счастье. Нину он нигде не увидел. Наверно, была на колхозном телятнике.

Соседка Зябликовых, Прасковья Дмитрукова, откуда-то появилась на своём подворье и с интересом из-под ладони, приставленной ко лбу, смотрела на парня.

– А кого тоби надо? – спросила она, принимая его за чужого человека. У них уже поговаривали о случаях воровства коров, птицы, поросят. Председатель Корсаков грешил не только на залётных чужаков, но и подозревал кого-то из своих. А на собрании он всем дал понять, что если кто-то попадётся, тому не будет пощады.

– Молодую Зябликову, – не задумываясь, Антон ответил приподнято, даже резко, поставив чемодан не на землю, а на траву. – А в огороде, наверное, небось, то была мать, я не ошибся?

– Да, вона и есть, а тоби Нинка нужна? Моя Машка за ейного жониха вышла. А вона с носом осталась, – засмеялась Прасковья, которая враждовала с Зябликовыми из-за ничтожных случаев, но больше из-за кур, которые забредали на её огород. И однажды младшая дочь Брана запустила по ним палкой, перебив одной лапку…

– А что так? – спросил Антон, шагнув ко двору Дмитруковых.

– Да то самое, гордячка твоя Нинка. Алёшка разглядев её хорошо и к моей перешов. А вона, Нинка, топери в девках ходэ. В войну люди кажут, був у неё охфицерик, так не пришов апосля. На самолёте от него весточку получила, што женився. Вот таки дела у неё… Никому она не нужна, хотя на мордашку гарная…

Лживая критика соседки Нины Антону пришлась не по душе; ему казалось, что Прасковья, (хотя её имя он не помнил), пыталась внушить всю её никчёмность, чтобы и он, как и её зять Алёшка, отвернулся от Нины. «Нет, я не буду её слушать, – подумал Антон. – Лучше пойду к своим, а потом припожалую. Значит, Нинка была на своём телятнике». И с этими словами Антон поднял чемодан.

– Тётка, пойду, извини, некогда тебя слушать, – проговорил парень и пошёл на дорогу, при этом чувствуя, как женщина пристально смотрела на него. Но этим созерцанием она нисколько его не смущала…

Антон был чуть выше среднего роста, грудь выставлял несколько вперёд; он шагал быстро, посматривая на ухоженные сельские дворы. От рождения он страдал некоторой близорукостью, любую работу, связанную с ремонтом электролиний или электрооборудования, Антон без очков уже не мог выполнять. И порой стеснялся их надевать, если кто-либо из девушек находился рядом. Антон был не худой и неполный. По улице уже степенно вышагали коровы, издавая мычание, другие ещё щипали траву по краю балки и затем спускались вниз, к ручью. Раза два его перегораживали лопатами бабы и мужики, присланные молодым бригадиром Назаром Костылёвым. Но пруд, наполненный до краёв водой, простоял только до первого весеннего паводка. А потом талой водой, мчавшейся по балке, плотину разорвало, то же самое во второй раз произошло ранней весной. И сейчас, глядя вдаль балки, Антон видел следы прорванной плотины.

Несколько женщин шли с бригады, но ни одну Антон не знал, впрочем, кроме своих родственников да Нины и Герасима Клеймёнова. Так что по большому счёту он ещё ни с кем тут хорошо не познакомился. Они с любопытством посмотрели на поравнявшегося с ними парня и между собой заговорили о нём, гадая, к кому же приехал этот молодец?..

У Путилиных дома была невестка Ксения и Аглая, повязанная белой косынкой на тёмной с редкой сединой голове. Тётка сидела на лавочке перед двором и внимательно смотрела на того, кто с чемоданом в руке шагал по пыльной дороге.

– Здорово живёте, тётя Аглая! – подойдя к ней, воскликнул звонко приезжий.

– Ой, Антоша, ты, што ли объявился?! – возгласила удивлённо Аглая, всплеснув руками, быстро вставая. – А ну, давай живее рассказывай: что дома? Дядьку… Тараса моего случайно там не увидел? Ой, да куда там, вряд ли, – махнула обречённо она рукой, – небось, сгинул, это я так… всё надеюсь на чудо…

– Да, это я! – громогласно проговорил Антон, ставя на лавку чемодан. – Ух, как упарился, идти жарко, – он достал вышитый сестрой Зиной носовой платочек, который в старину именовали утиральником. Вытер лицо, лоб, шею, опять лицо и засунул обратно в карман брюк.

– Ты что, не услыхал, что у тебя спросила? – она подошла к дальнему племяннику по мужу. Тарас и Захар были двоюродными братьями. Но отец Антона жил победней, и потому Тарас, бывало, стеснялся своего незажиточного брата, который рано приохотился к спиртному – ещё с тех пор, как его отец стал возчиком спирта. А ведь у богатого купца, получившего дворянское звание, он был приказчиком. Хотя в народном сознании так и остался купцом, выходцем из крестьян-промышленников…